НЕМЕЦКАЯ ВОЛНА

Кёльнский лейбл tomlab (www.tomlab.de) называть знаменитым и влиятельным я бы не стал, хотя его хозяин Том Штайнле (Tom Steinle), не скрывая иронии, уверил меня, что есть люди, не глядя, заказывающие каждый новый релиз, продукция лейбла не залёживается. Иными словами, кое для кого tomlab - это культ.
Tomlab относится к конгломерату кёльнских электронных лейблов, коих якобы существует много сотен или, лучше сказать, - коих зарегистрировано много сотен. Большинство из них ведут полумёртвую жизнь, некоторые, наоборот, постоянно выпускают что-то новенькое. Так вот, tomlab - это один из активных и тем самым нефиктивных лейблов. Его последний релиз носит номер 14 (июль 2001).

Лейбл выпускает крайне сдержанную и до заторможенности спокойную электронную музыку, точнее говоря, до недавнего времени выпускал. Новые релизы tomlab куда более стилистически разнородны и часто ориентированы на поп или, скорее, - на мэйнстрим «новой электроники».
 

Visor (1997)
Первый релиз tomlab - фиктивный проект Visor.
Йорг Фоллерт (wega.html), Йенс Массель (senking.html) и Том Штайнле записали по два трека для совместного альбома, который должен был быть трибьютом - то есть объяснением в любви - эмбиент-альбому «Laughing Stock» британской группы Talk Talk.
На обложке «Laughing Stock» нарисовано дерево. На обложке проекта Visor - ксерокопия какой-то фотографии, изображающей дерево. Первый релиз - всего 100 самопальных компакт-дисков, обложка существовала в восьми разноцветных вариантах. Альбом планировался как подарок друзьям к рождеству 1997-го года.
В первую же неделю весь тираж разошёлся, недавно вышел уже четвёртый тираж, всего выпущено уже 2100 экземпляров.
Медленные и осторожные гудения в пустоте. Треки Тома Штайнле наиболее пустынны, они похожи на полупрозрачные нитки, которыми сшита разваливающаяся на части пустота.
Музыка Йорга и Йенса не лишена какой-то полумёртвой бойкости. Выражение "блаженство полумёртвости" неплохо подходит к этому альбому.
 

Понимая, что без задней мысли производить такую музыку нельзя, я поинтересовался идеей, стоящей за лейблом tomlab.
Том - очень сдержанный и тихий, но одновременно определённый в своих суждениях человек - в двух словах мне о не очень долгой истории своего предприятия. Всё получилось как бы само собой, цепь случайностей, желание найти адекватную форму самовыражения...
Том начал делать музыку, слегка охладев к визуальным искусствам, он занимался живописью, «copy art»-ом (ксерокопировальный аппарат как инструмент самовыражения), много чем ещё. Кстати, сегодня Том Штайнле работает в консультационной фирме, объясняющей заинтересованным лицам, как им приступить к бизнесу в интернете.
Я заметил, что на полках у Тома - а мы сидели у него дома - стоят книги по современному искусству, на стенах висят маленькие картиночки-инсталляции...

     Мне очевидно, что тебе не чуждо рефлексирование над темами, связанными с современным искусством... - сказал я, - какая-то программа у тебя должна быть.
Том подтвердил, что вполне осведомлён в вопросах современной музыки и наивным он бы свой подход не назвал, но всё, что связано с его лейблом, тем не менее происходит довольно импульсивно.

Для Тома Штайнле первый альбом проекта Oval означал настоящую переоценку ценностей, ведь до 1993-го года Том слушал гитарный хардкор. И вдруг он обнаружил, что электронная музыка может быть очень интенсивной и эмоциональной. То есть интенсивность вполне достижима и без громкости, агрессивности, гитарности, супербаса, воплей из натуженной американской глотки и так далее.
Том начал сам записывать музыку, используя компьютер, купил семплер... Он до сих пор говорит: «Овал - это моя первая большая любовь».

В качестве источников вдохновения мне были названы - кроме Овала - американский минимализм и саунд Томаса Кёнера (Thomas Köner). Томас Кёнер выпустил в середине 90-х несколько гипертихих альбомов, наполненных очень плотным звуком, состоящим из многих слоёв эхо, но повторяю - едва слышным и едва движущимся. Альбомы Кёнера я бы мог сравнить с огромным тёмным контейнером, на самом дне которого расплывается что-то тяжёлое и еле видное. Это был последний шёпот индастриала - явление известное под именем «изоляционизм». После этих альбомов Томас Кёнер оказался в составе куда более ритмичного и громкого дуэта Porter Ricks, который выпустив шикарный альбом на лейбле Chain Reaction слегка завял. Но я несколько отвлёкся.

Сам Том Штайнле больше не записывает музыку. Я попытался выяснить, почему, объяснения типа, что нет времени, лейбл отнимает массу сил, есть и основная работа, которую надо делать, меня не убедили. Видя как я мучаюсь, Том сообразил сказать, что он - не музыкант, он не чувствует потребности постоянно делать музыку, думать о музыке, жить музыкой, выражать себя музыкой. Иногда у него появляется импульс: пора! Но что-то этого импульса давно не было. Ситуация к тому не располагала.... «И сейчас я не вижу себя в качестве делателя музыки... я отдаю себе отчёт, что делать музыку - это вовсе не то, что я хочу делать. Мне бы было интересно года, скажем, через два посмотреть, куда я смог бы придти с моей музыкой, куда бы двинулось дело... но внутри себя я не музыкант...»
Мне этот момент показался очень интересным: Том создал лейбл, чтобы выпускать свою музыку, выпустил её, сумел заинтересовать ею дистрибьюторов, доехал до Америки с концертами... и фактически бросил это занятие, точнее не бросил, а как-то тихо отставил в сторону.
Мне понравилось такое внимательное, честное и беспафосное отношение к себе.

Novisad «Seleya»(2001)
Проект Novisad продвигает живущий в Ростоке Кристиан Петерс. Сейчас Кристиану 22 года, «вот он - настоящий музыкант», - улыбнулся Том.
Дебютный альбом проекта Novisad вышел в 1998-ом. Его идея была как-то связана с компютерными играми-лабиринтами. Много баса, мало высоких, звуки крутятся на одном месте, очень медленно изменяясь. Общая приглушённость атмосферы воспринимается сегодня как индустриальность. Это, похоже , машинная музыка.
Недавно на лейбле tomlab вышел новый альбом проекта Novisad «Seleya». Высоких частот явно прибавилось, как будто с ушей вдруг упала подушка. Маниакально кружащиеся звуки остались. И хотя по прежнему всё сильно искажено, теперь стали слышны звуки акустических инструментов. Появились мелодии, или как бы мелодии... игрушечные, неуверенные, беззащитные... как если бы шарманщик задумал порадовать детишек и продемонстрировать им, что Oval и Брайен Ино куда лучше, чем какой-нибудь рождественский марш.
На самом деле, музыка проекта Novisad на Oval совсем не похожа.
По кругу крутятся несколько звуков, как бы ищущих... не очень понятно, что они там ищут... Они как бы хотят попасть одновременно в фокус, стать одним тактом какой-то простой песенки, которая с этого момента двинется дальше и скоро закончится, допоётся... но этот маленький пассаж простой песенки всё не кристаллизуется, всё не может сойти с мёртвой точки.
Как только в этой музыке появляются не повторяющиеся части, маниакальный эффект тут же разрушается.
 

sack & blumm (1999)
Зак - это Харальд Циглер, Блум - Франк Шюлтге.
Оба они довольно известные и интересные музыканты.
Их альбом на tomlab мне очень напомнил Mouse On Mars - это, так сказать, эмбиент-Mouse On Mars. Музыка вовсе не производит впечатления электронной, она состоит из вполне реальных и вкусных звуков, это продукция двух блестящих мультиинструменталистов-антивиртуозов.
Всё в целом похоже на песенки из мультфильма, каждая - со своим тембром, со своими странными звуками... очень изящно оркестрованная музыка.
Собственно, дело здесь не в мелодиях, а именно в тембрах инструментов. Эти тембры выступают в виде действующих лиц... это очень необычный для современной прогрессивной музыки эффект: пространство, напряжение, развитие достигаются не за счёт бита, грува, эхо-эффекта, а именно за счёт комбинации тембров.
И поэтому эти псевдопесенки не производят умиленно-ласкового впечатления.
 

aeron bergman «the tale of unhappy american» (2000)
Нью-йоркский музыкант Эрон Бергман, продвигающий свой лейбл Lucky Kitchen (www.luckykitchen.com/), выпустил на tomlab альбом «сказка о несчастном американце».
Том мне рассказал, что сначала Эрон прислал ему альбом, заполненный жёстким нойзом, Том вежливо заявил, что так дело не пойдёт, нойз ему не нужен. Аэрон исправился, и его вторая попытка звучала очень тихо и хрупко. Звон невесомых электронных пружин, струн и цикад. Иногда звон пытается превратиться в нойз, но каждый раз успевает затормозиться и образумиться.
Эрон не мог остановиться и несколько раз присылал окончательную версию альбома, добавляя дополнительные слои.

Альбом устроен довольно своеобразно - короткие пассажи, в которых звучит голос автора, чередуются с собственно музыкой, идущей не больше трёх-четырёх минут, а потом снова звучит голос автора. От этого музыкальные пассажи не воспринимаются в качестве самостоятельных и самодостаточных композиций.
Человеческий голос создаёт очень большой контраст и напряжение. Мне, определённо, нравится этот эффект.
Немножко похоже на радиотеатр или даже оперу, но совсем без пошлого звукоподражания и иллюстративности. Масштаб спичечного коробка выдержан очень последовательно.

В этой музыке нет мелодий, нет бита, нет баса, нет очевидным образом зацикленных фрагментов, нет неподвижного гудения, нет случайного прыгания из стороны в сторону... и в ней постоянно что-то происходит, она не стоит на месте, она очень хорошо продумана.
То есть это примерно то, как я представлял себе идеал современной электронной музыки? Вообще говоря, да.
Я не знаю, как её стилистически определить... структурированный минимал-нойз со вкраплениями musique concret... на поп-музыку она никак не похожа.
Нечто совсем иное, чем магистральная линия Mouse On Mars, Oval, Warp, Pan Sonic, raster/noton, Mego.

Сенсационно удачный альбом.
 

Rafael Toral «cyclorama lift 3» (2001)
Португальский гитарист и композитор Рафаэль Тораль (www.rafaeltoral.net/) - большая знаменитость в области импровизационной эмбиент-музыки - счёл кёльнский лейбл tomlab достойным, чтобы выпустить на нём двадцать минут своей музыки. Это «cyclorama lift 3», то есть третий вариант, а всего существует четыре.
Том - истинный поклонник Рафаэля Тораля - сказал, что сближение с метром длилось очень долго, тот очень щепетилен в вопросах что, как и где выпускать.
Это гитарная музыка, описывающая кольца не очень одинакового размера и формы. Из-за того что она сыграна в живую, мёртвого статического эффекта не возникает, музыка очень располагает к себе. Большое количество эффектов, искажающих, но не изнашивающих звук, приводит к тому, что гитара звучит не всегда по гитарному.
Игра на полутонах, нюансах, тонких сдвигах акцента. Солидная работа большого мастера.
 

Juergen De Blonde «Hidden Rabbit» (2000)
Том Штайнле к своему огромному удивлению обнаружил, что бельгийский музыкант Юрген Де Блонд - участник пост-рок-группы des portables, продвигающий собственный вполне электронный проект köhn - в тайне от всех записывает гитарную поп-музыку. Юрген никому её не показывает, у него уже целая гора этих кассет. Том решил выпустить альбом поп-песен. Вообще говоря, это был довольно радикальный разрыв с эстетикой предыдущих релизов.
На мой удивлённый вопрос Том ответил, что, по его мнению, в душе Юрген де Блонд - именно сонграйтер и инди-поп-музыкант, хорошо замаскировавшийся в эпоху, когда на дворе - электронная музыка.
Альбом называется «Hidden Rabbit» - «спрятавшийся кролик», это намёк на электронный проект Юргена Де Блонда kцhn. Kцhn - это и есть кролик.
Эта история меня очень заинтриговала.
Прослушав несколько раз альбом «Спрятавшийся заяц» и несколько электронных треков Юргена, скажем на сборнике французского лейбла bip-hop, тоже довольно напевных и мелодичных, я ещё больше убедился во мнении, что мэйнстрим новой электроники - это перекрашенная в электронные цвета (то есть слегка по иному аранжированная) музыка инди-рок гитаристов.
 

Я спросил Тома, как изменились со временем его взгляды на музыку? Изменилось ли отношение к минимализму, к Овалу?
Оказывается, нет.
С течением времени Том стал терпимее: «У меня исчезло ожесточённая приверженность одной вещи, одной идее, одному саунду - то есть эмбиенту. Я пережил много увлечений, в том числе и детройтским техно и теперь, мне кажется, стал относится к музыке куда свободнее... и, вообще, более открыто».
     Насколько интересен для тебя минимализм? Нельзя же много лет искренно изумляться одной и той же шутке?
     «Что меня всегда интересовало в минимализме, - отвечает Том, - это process music, то есть музыка, порождаемая непрерывным алгоритмическим процессом, музыка, разворачивающаяся в результате деятельности алгоритма, постоянно изменяющаяся музыка. Pattern music - то есть построенная на повторениях одних и тех же аудиоблоков - мне никогда не было интересна... Идею ambient music - то есть шумов и звуков, которые помещаются в определённый контекст и сами начинают определять пространство, влиять на восприятие пространства - я нахожу по-прежнему интересной и важной. При этом тот аспект, как именно эта музыка сделана, отходит на второй план... Мне важно, что cтарая минималистическая музыка полна живого напряжения, она не безразлична, она эмоционально заряжена...»
     Странным образом, - подаю я задумчивый голос, - минимализм 60-х и 70-х воспринимался как сугубо формалистическая практика, как применение формального античеловеческого метода. А мы сейчас воспринимаем музыку минимал-авангарда как живую. И наоборот - современные музыканты говорят о чувствах и эмоциях, но музыка, которую они записывают, в большинстве случаев оказывается совершенно бездушной игрушкой, изготовленной по довольно формальной схеме. Парадокс. Вообще, не кажется ли тебе, что музыка находится в кризисе?
Том задумывается: «Пожалуй, нет. Надо понимать, что мы знаем очень мало... есть много музыкантов, которые так и не опубликовали свою продукцию... повезло очень немногим. Но и судя по тому, что публикуется, мне не кажется, что можно говорить о кризисной ситуации... в кризисе находится клубная культура... в клубе стало и неинтересно бывать, и совсем уж нечего слушать, но клубная музыка - это далеко не вся музыка...»

Jon Sheffield «it's been so long since i've seen the ocean» (2001)
С альбомом американца Джона Шеффилда связана прелюбопытнейшая история.
Этот компакт-диск наполнен не лишённой мелодичности и ритмичности музыкой. Есть в ней и лёгкая странность, но впрочем, предсказуемости в ней куда больше.
Самое же интересное в этой музыке - история её возникновения.
Дело в том, что Джон Шеффилд не просто послал Тому демозапись своего альбома с предложением его издать... это был настоящий вопль о помощи. Джон делал какой-то кошмарный электро-транс из пластмассового бульканья и был своей музыкой радикально недоволен. И послал её в овеянный легендами город Кёльн на пробу местным мастерам.
Том Штайнле завернул её назад. Началась длинная переписка и пересылка треков. Суть изменений Том сформулировал так: значительное уплотнение материала, то есть, с одной стороны, укорачивание треков, с другой - увеличение многослойности. Что в треке главное, а что - просто балласт, решал, как я понимаю, тоже Том.
Фактически он научил Джона Шеффилда делать более-менее сносную музыку, то есть перетащил Джона из электро-мэйнстрима образца 1993-го года в мэйнстрим образца 2001-го, чему Джон был несказанно рад.
 

Эта история меня дико заинтересовала... даже не в том очевидном сюжетном аспекте, что вот Том бросил собственную музыку, зато теперь он делает музыку руками своих музыкантов.
Интересно другое.
Я с радостью согласился с Томом, что молодые музыканты, только начинающие делать электронную музыку, не обладают достаточным кругозором, не знают истории вопроса, не ориентируются в критериях качества. Музыкальные критики - особенно американские и британские - пишут об электронной музыке как засилии произвола, волюнтаризма и всесильной шизофрении. При этом постоянно употребляются такие слова как ненормальность, безумие, прихоть, игнорирование ожиданий слушателя... И создаётся впечатление, что электронная поп-музыка - это игра без правил, вали кулём, там разберём. Точнее, вали кулём, а разбирать не будем. Современная музыкальная критика на редкость некритична, музыкант лишён обратной связи, в ситуации отсутствия критериев качества единственной оценкой является субъективное заявление «нравится» или «не нравится». Вопросов «Почему не нравится?» и «Как сделать, чтобы нравилось?», как правило, не возникает.
В такой обстановке Том почувствовал, что в его деятельности вдруг появился дидактический аспект, а он сам отчасти является наставником творческой молодёжи, то есть музпросветителем.

Niobe «radioersatz» (2001)
Это дебютный релиз кёльнской певицы Ивонн Корнелиус. На нём поиграла масса народу, Ивонн много кто помогал, но придумала, записала и спродюсировала она всё сама. Никакого вмешательства в своё дело она не потерпела.
Этот коротенький альбом меня немало смущает - я не очень представляю себе, как его охарактеризовать.
Он очень ненормален. Отдельные элементы саунда вполне узнаваемы - гитарные переборы, вой бас-синтезатора или голос Ивонн, похожий на молодую Билли Холидей, но всё вместе настолько причудливо друг в друга встроено, что мне в голову приходит лишь сравнение с картиной Иеронима Босха или Питера Брейгеля. И вовсе не из-за средневековых ужасов и апокалипсисов, а из-за причудливого пространства, наполненного плотной и бескомпромиссной жизнью, уворачивающейся от нашего понимания.

Шедевром я бы его не назвал - «шедевр» значит «лучший из всех», а этот альбом, определённо, находится вне генеральной струи. Он полистилистичен, но Mouse On Mars он не пахнет, ни техно, ни пост техно, ни эмбиента, ни рока, ни джаза в нём нет, он не «работает с ритмом», он не «комбинирует стили», он не «создаёт атмосферу», он не «экспериментирует с материалом».

Он вдохновлён каким-то чуждым нам духом.
Сенсация.
 

 

декабрь 2001

Андрей Горохов © 2001 Немецкая волна