Среди компакт-дисков, которые в последнее время выпускает кёльнский лейбл Tomlab (www.tomlab.de) – подозрительно много альбомов с просто песнями, и практически отсутствует то, что называется электроникой, раньше лейбл интересовался совсем иными вещами (muzprosvet: tomlab.html).
Я не могу сказать, что эти песни мне очень нравятся, но, что куда более важно, я не понимаю, почему эти песни делаются и выпускаются именно сейчас?
Мне в этой серии альбомов почудился некоторый знак времени, в любом случае – некоторая позиция, концепция, выяснить которую я и попытался у хозяина лейбла Tomlab Тома Штайнле.
Должен сразу сказать, что согласия мы с ним сумели достичь лишь в одном пункте: в негативной оценке современного состояния электроники.
Налицо признаки инфляции, производится слишком много альбомов, которые уже не возбуждают никакого желания их не то что покупать, а даже и брать в руки. Подавляющее количество музыки звучит хотя и мило, но узнаваемо, то есть не очень интересно. А про то, чтобы какой-то недавно выпущенный электронный альбом можно было слушать годами – немыслимо и мечтать.
То есть налицо парадокс – музыки выпускается очень много, а привязаться сердцем не к чему.
И эта инфляция уже ставит многие независимые лейблы на грань разорения, скажем, мюнхенский дистрибьютор Hausmusik возвращает производителями до 70 процентов произведённой, но не распроданной продукции – компакт-дисков и грампластинок. Новые лейблы и музыканты на рынок не попадают, а от старых дистрибьюторы начинают отказываться.
Магазины жалуются, что на рынок выпускается всё больше новой электронной музыки, которая находит всё меньший спрос.
Вечно это продолжаться, разумеется, не может. Понятно, что когда-то (и похоже, что уже очень скоро) вступит в действие экономический фактор, то есть рынок независимой музыкальной продукции обрушится.
Понятно и то, что должна появиться другая музыка.
Но вот что именно это должна быть за музыка – тут на самом деле, ничего не ясно. Моему сердцу журналиста милы, естественно, догадки и концепции самого общего сорта, мой собеседник Том Штайнле с очень большой неохотой соглашался на обобщения: по его мнению, свести ситуацию к двум-трём проблемам или тенденциям, никак невозможно.
Если же это, тем не менее, сделать, то достигнутая таким образом ясность будет иллюзией, если не откровенным обманом.
Гаражный соул-поп?
Том отказался комментировать современную историю музыки и делать заявления, указывающие путь в будущее. Он согласился поговорить только о своём личном опыте и о продукции своего лейбла.
Был ли радикальный поворот в курсе лейбла?
«Я сам вижу происходящее как логическое развитие, резкого поворота я не вижу. Сначала Tomlab был сфокусирован на эмбиенте, потом появилась электроника, потом началось то, что воспринимается со стороны как «поворот», но этот поворот длится уже больше года, это плавный переход. Для меня самого электроника уже с прошлого года не является тем направлением, в котором я двигаюсь, скорее это гитара... и поп. Инди-поп. Даже, казалось бы, электронные альбомы этого года – не такие уж и электронные.... проект Flim гитар не использует, но намерен, а проект Fonica - на самом деле гитарный проект, который со стороны воспринимается как электроника. Тем не менее, это гитарная музыка».
Инструментальная музыка, по саунду - мелодично перекатывающаяся электроника без бита. Постоянно всплывает гитара.
Японский проект.
Я отказался признать фактор наличия или отсутствия гитар как нечто принципиально важное. Том со мной согласился:
«Как раз в прошлом году появилось это слово «индитроника», которое объединило и объяснило очень многое. У меня это слово всегда вызывало нехорошее чувство. Имелось в виду слияние гитарного инди-попа с электроникой. И как я сейчас вижу, моя политика на моём лейбле была реакцией на эту самую индитронику. Появление очевидных гитарных поп-песен на моём лейбле в этом году показывает, что я с индитроникой не желаю иметь ничего общего».
Почему ты решил восстать именно против индитроники? Разве нет никаких прочих вызывающих неодобрение вещей? Clicks’n’Cuts? Танцевальная музыка?
«Наверное, дело в том, что некоторое время назад и на моём лейбле стала появляться музыка, соединяющая электронные звуки и акустические, комбинирующая живую музыку и аудио-дизайн... я имею в виду проект The Books - это своего рода кроссовер нескольких тенденций. Всё это в прошлом году получило имя «индитроники», появилось представление, как это «в целом» звучит, появился некоторый усреднённый саунд... и я решил, что я в этом не участвую».
Но что такого плохого в индитронике?
«То, что в последние годы продавалось под вывеской индитроники, было фиксировано на бите. Но битом дело не ограничивается. Начали петь люди, которым вообще-то нечего было сказать. Голос стал важен как саунд, как ещё одна дорожка в многослойном саунд-дизайне, а вовсе не как голос, который хочет что-то рассказать. И это вызывает у меня серьёзные возражения: появилась волна людей, которым показалось, что им мало электронных звуков, они распаковали гитары и решили, что у них получится петь... ничего у них не получилось».
А может быть, это общая ситуация, что сегодня никто ничего не может сказать нового и осмысленного – неважно, решил ли ты обогатить своим голосом и гитарой электронную музыку, или ты просто поёшь свои песни под гитару?
«Да, об этом можно спорить – что именно хочет нам сказать человек, который полагает, что ему есть, что сказать, - задумывается Том. - Но, по-моему, очевидно, что есть разница, откуда приходит музыкант – из электроники, из формального дизайна, из клубной культуры, из музыки, базирующейся на beats & loops – то есть на ритмах и зацикленных петлях звука, или же из сферы, где обитают сонграйтеры, то есть люди, пишущие песни и выражающие себя в тексте.
Конечно, результат обоих подходов может выглядеть очень похоже... и сложно будет разделить и сказать: здесь на первом месте стоит высказывание, мессадж живого человека, а здесь – саунд-дизайн. Это всё совсем не так очевидно...»
Кого ты называешь индитроникой? Lali Puna? Барбара Моргенштерн?
«Да. Но это лишь вершина айсберга, Lali Puna ещё вполне убедительны, но следом идёт волна проектов, названий которых я и не могу уже всех вспомнить, все они эксплуатируют определённый подход и саунд».
Но как ты сам определяешь, что есть что? Ты, наверное, просто слушаешь? И что же ты при этом слышишь?
«Да, конечно, - оживает Том, - я просто слушаю... и я слышу разницу. Есть разница в интенсивности, в честности, открытости. Дело даже не столько в том, честно ли звучит голос, интонация голоса... сама музыка обладает мессаджем, сама музыка говорит...»
Мы знаем, что электроники расплодилось очень много. А сколько существует сонграйтеров?
«С моей точки зрения, тут ещё дело и в том, где именно та или иная музыка существует. Традиция сонграйтеров, людей пишущих песни, крайне развита в США. Дело ещё и в том, что здесь, в Европе, электронная музыка имела очень большое значение, такое, что многие молодые люди сдвинулись в эту сторону. В Америке же ситуация была совсем иной, там всё крутилось вокруг песен... в самых разных контекстах»
Электронная музыка – задумываюсь я, - всегда имела высокие претензии – она прогрессивна, она абстрактна, она свободна, она экспериментальна, она сложна, она, наконец, странна, необычна и даже безумна... Никаких претензий такого сорта у сонграйтерской музыки нет. Не оказываются ли ребята, пишущие песни под гитару, просто неудачниками, готовыми счесть музыкой всего лишь незатейливый рассказ о своих бедах и проблемах? Мне кажется, что их тоже очень много таких – неудачник с гитарой из Алабамы, наверное, мало чем отличается от неудачника из Майами?
«Сегодняшняя ситуация такова, что это поколение, как ты выражаешься, новых неудачников с гитарой открывает для себя возможности работы, которые в Европе активно применяются уже десять лет, и от этого возникают новые интересные вещи и новые взгляды на то, как может функционировать поэт и композитор-песенник.
То есть он способен себя ограничить, построить свой собственный характерный и узнаваемый звук, что для электроники стало огромной проблемой – электроника применяет все доступные средства, не понимая, почему она себя должна в чём-то отказывать... И оттого все электронные проекты похожи друг на друга, исчезло представление о своём узнаваемом саунде как о характерной принадлежности именно этого музыканта. Исчез творческий почерк, так сказать. Всё стало совершенно необязательным, никого ни к чему не обязывающим».
Но эта традиция вовсе не нова. В Европе, в Германии тоже существовало движение андеграундных сонграйтеров – мастеривших песни дома, скажем, Харальд Sack Циглер... Он, кстати, и свой узнаваемый саунд имел.
«Дело не в том, что это новая тенденция! Дело в том, что в нынешних условиях этот подход, во-первых, реально существует, а во-вторых, воспринимается как симптом выздоровления».
Ненавороченный, нешумный, неагрессивный и довольно искренний инди-поп. Временами напоминает easy listening – но совсем без стилизации китча.
Можно ли сказать, что сонграйтерская музыка более человечна? В том смысле, что ты слышишь, что за ней стоят люди?
«Нет, по-моему, это иллюзия. Это ты хочешь слушать музыку и представлять себе, кто за ней стоит, что за человеком является музыкант. Но музыкант гарантированно окажется совсем иным, чем то, что ты себе вообразишь, слушая его музыку».
Но ведь мы же согласились, что эта музыка честная и искренняя? Что такое искренняя? Разве это не есть нечто вроде прозрачности? Прозрачность подразумевает: ты слышишь то, что есть на самом деле, то, что музыкант на самом деле чувствует «внутри себя» и хочет это своё внутреннее состояния до тебя без больших искажений донести.
«Нет, это явно не то, что я от музыки ожидаю, - задумывается Том, - я вовсе не жду от неё прозрачности. Видеть музыку как отпечаток внутренней жизни её автора было бы слишком одномерным взглядом на вещи.
Нет, слово «искренность» нас ведёт явно не туда... я бы лучше употребил английское слово «attitude» - «подход».
Художник придерживается некоторого подхода, он помещает себя в некоторые рамки, начинает следовать некоторым правилам игры, выдерживать определённую линию, хранить верность определённому взгляду на вещи. Вместо «честности» следовало бы говорить «верность избранному подходу».
Имеется в виду последовательность и принципиальность в отборе выразительных средств, в определении того, что вписывается в концепцию, а что – нет.
Это не маска, не желание выдать себя за кого-то, кем ты вовсе не являешься, но и, конечно, не искренность в смысле исповеди: «открою вам свою душу, ничего от вас не утаю». Нет, здесь главное слово – верность принятому решению».
Один из самых интересных и оригинальных сонграйтеров лейбла Tomlab – Оуэн Эшуорт, у него характерный, моментально узнаваемый саунд.
Наверное, мы можем описать эти песни, как более эмоциональную музыку, чем электроника?
«Да, конечно, мы можем, - соглашается Том. - Для меня это в высшей степени эмоциональная музыка, именно поэтому я и решил её опубликовать. Но музыканты, которые её делают, каждый раз оказываются очень сдержанными людьми, скрывающими свои чувства».
Почему они вообще занимаются музыкой? Может быть, мы имеем дело с музыкой людей одиноких, замкнутых, ранимых, не сумевших найти понимание и вообще контакт в окружающем их мире? То есть эти новые сонграйтеры – тихие шизофреники, измученные грубым прагматичным миром вокруг них?
Том засмеялся: «Это звучит уже как готовая формула! Похоже, ты сформулировал, чего хотел.
Нет, я так не считаю. Это люди тонкие и чувствующие, но они ни в коем случае - не ушедшие в себя неудачники, нет, они ироничны, они комментируют окружающую жизнь, они идут на контакт, они шутят и смеются, они много чем интересуются... они вполне живые люди.
Конечно, раз они занимаются музыкой, у них есть к этому какие-то очень важные основания, им есть, что выразить. Но они все состоявшиеся художники, они уже много лет разрабатывают свой художественный язык, ты не можешь его объяснить так грубо: они поют песни, потому что им неуютно в мире.
Мы не можем ничего объяснить или провести какие-то ясные разделительные линии. Мы можем лишь констатировать: одни люди сочиняют и поют песни. Другие люди эти песни слушают, потому что эти песни им что-то важное говорят, потому что они себя с этими песнями идентифицируют».
Третий альбом японки Цудзико Норико. Спродюсировал его профессиональный продюсер Аки Онда. Неуклюжего и неотшлифованного шарма первого альбома здесь практически не осталось. Музыка звучит совсем не сюрреалистично. Грустный, задумчивый и лиричный японский инди-поп.
июль 2003