И сегодняшняя, и следующая передача будут посвящены музыке японского продюсера Нобукацу Такемуры.

Почему это – неизвестно кому и сразу две передачи подряд?

Во-первых, у Нобукацу – огромное количество компакт-дисков, которые он издаёт на своём лейбле Childisk. У меня есть далеко не все, но и на тех, которые у меня есть, хватает чудес, я бы хотел показать вам много музыки. Втискивать в одну передачу нарезанные в мелкую крошку фрагменты мне, честно говоря, кажется не очень справедливым.

Ну, а во-вторых, я вполне искренне убеждён в том обстоятельстве, что Нобукацу Такемура находится в самом авангарде современной поп-музыки. Как мы, надеюсь, скоро убедимся, он сделал те шаги, которые американские и европейские продюсеры почему-то не делают, а, скорее всего, и не подозревают, что они вообще возможны.
Такемура в отличие от многих прочих не топчется на месте.
Он в своём понимании музыки ушёл далеко вперёд по сравнению с такими передовыми казалось бы проектами как Oval или Autechre, творчеством которых он некоторое время назад явно вдохновлялся.

Необычность ситуации ещё и в том, что Нобукацу Такемура практически неизвестен за пределами Японии, рецензии на его компакт-диски стали появляться только после того, как пару из них переиздал чикагский лейбл Thrill Jockey. При этом самые сенсационные записи маэстро, разумеется, не переизданы, чтобы до них добраться, нужно ехать за ними в Японию. Мне эту пачку компакт-дисков привёз мой приятель Йорг Фоллерт, только что из Японии вернувшийся.

И четвёртая странность ситуации с Нобукацу Такемурой состоит в том, что об этом музыканте существует крайне мало информации, Йорг, который с ним встретился, рассказал мне, что Нобукацу – как и многие другие японские музыканты – еле-еле говорит по-английски, ничего более-менее содержательного Йорг – искренний поклонник его творчества – вытянуть из него не смог. Пара вежливых слов, сдержанная улыбка... и это всё.
В интернете я нашёл биографию музыканта и три интервью с ним, которые я в меру сил, конечно, перескажу.

Описывать его музыку своими словами, представлять его компакт-диски – кажется мне задачей почти непосильной. Честно говоря, эта музыка настолько не похожа на то, что в Европе называют «электроникой», что у меня буквально нет слов, в смысле – нет нужных слов. Я не в состоянии охватить музыку Такемуры одним взглядом, мне всё время попадаются на глаза отдельные детали, которые меня настолько изумляют, что я даже не решаюсь спросить, как один человек способен напихать так много музыки в один час звука, так много музыкального ума в один альбом?

Чтобы не казалось, что я без повода расточаю похвалы – пожалуйста, песенка «А Reader of Tale» («Читатель сказки») с альбома «Child and Magic» («Дитя и волшебство», 1997).

Песенка состоит из нескольких частей, следующих одна за другой как сцены в театральной пьесе. Между частями появляется голос японской девочки, которая что-то говорит, после чего настроение пьесы сразу меняется, появляются и новые музыкальные инструменты. Песенка – как последовательность комнат, каждая из которых обладает своим характером. Мне ввела в ступор предпоследняя часть, в которой чередуется виртуозная, почти free jazz-овая игра на виолончели и хардкоровый брейкбит, который своим ритмическим узором практически точно воспроизводит истерику струнного инструмента. Это не гибрид, это не коллаж, это не аранжировка, это какое-то чуждое нам – людям пост-техноидной эпохи – отношение к музыке.
Я намерен завести весь этот шестиминутный шедевр целиком, что на меня, как вы знаете, не очень похоже.
Эта музыка стоит того, чтобы её внимательно слушать и изумляться.

Альбомы Нобукацу Такемуры очень причудливо оформлены – в стиле детских рисунков. На его альбомах звучит много детских голосов и детских музыкальных инструментов, и музыка часто производит впечатление, как будто она написана для игрушечного театра. На многих рецензентов это обстоятельство производит умиротворяющее впечатление: дескать, детскую музыку пишет Такемура, вдохновляется музыкой к детским радиопередачам, саундтреками к детским сказкам, он по детски наивен и непосредственен.
Мне кажется, что такого рода рецензии сами по детски наивны и непосредственны.
Конечно, Такемура не делает музыку из секвенсора, его пьесы шатаются взад и вперёд, прыгают из атмосферы в атмосферу, каждый инструмент играет в своём стиле... наивно ли это?
Наивно ли искусство Хокусая или Хирошигэ?
Это у Хокусая детская непосредственность? Незамутнённость? Удивление? Хокусай – самурай рисования, мастер боя мечом высочайшего класса, а европейское рисование гипсовых шаров и мускулистых ляжек – это поточное производство, пролеткульт.
Это примерно как посмотреть на мастера у-шу глазами фельдфебеля, а потом сказать: он же строем по плацу ходить не умеет, ни одного шага ровного не делает, всё задницей кривляется, то на одну ногу припадает, то локоть задирает, то на кошку походит, то на аиста... какой же из него солдат? В лучшем случае - демонстратор «детской непосредственности».

Не умиляют меня эти песенки, а пугают. Этот человек знает что-то такое, о чём мы все и не подозреваем. Он очень далеко ушёл вперёд, и нам просто не с чем его сравнить.
Наверное, я перегибаю палку, нагоняя ужаса и трепета – музыка Такемуры на самом-то деле производит крайне простое впечатление, она чужда всякому пафосу: она легка, эмоциональна и изменчива. Маэстро ужасно изобретателен. Но, прежде всего, маэстро не прост.

А вот, так сказать, эмбиент-трек «Back of the Moon» – «Спина луны». Знаете, такой марсианский эмбиент. Гениальному музыканту объяснили, как звучит тупая музыка Браена Ино, и попросили изобразить что-то в таком же духе, и он послушно постарался замаскироваться под примитив.
Музыка идёт в два слоя – на заднем плане мягкие слегка металлические волны-переливы, на переднем – смешные звуки. Переливы, как мне кажется, результат растягивания ударов гонга. Странное дёргание на переднем плане, как мне кажется, результат растягивания и ускорения фортепианной партии. Когда её проигрывают быстро, она превращается в ритмичную скороговорку, похожую на стук орешков, падающих на пол. Но скорость постоянно и довольно плавно меняется, вместе с ней меняется тембр, окраска звука.
Общий эффект можно сравнить с двумя магнитофонами-самодурами, которые несинхронно, но и не бессистемно то разгоняют, то замедляют плёнку.
И это только три с половиной минуты из 78. Больше ничего подобного на этом альбоме нет, хотя такого рода методом – меняя лишь исходные звуки и хореографию торможения/убыстрения - можно было бы забить целый альбом, без сомнения, любопытной музыкой.
Такемура не сделал этого. Странно, правда?

Альбомы Нобукацу Такемуры ужасно длинны, 78 минут – это, кажется, норма. И довольно разнообразны. Кажется, в каждом из них есть вся мыслимая музыка – от брейкбита и минимал техно до джаза, фортепианной музыки, духовых оркестров, академического авангарда, женского пения, или лиснинга... дурацкое дело перечисление, ничего понятным не становится. Я хочу лишь сказать, что окинуть взглядом такого сорта альбомчик – дело просто нереальное. Музыкальная вавилонская башня.
Есть ли у неё свой характер? Что-то, что все эти песни объединяет?
Есть. Дело в том, что разные альбомы – то есть разные вавилонские башни - друг на друга совсем не похожи.
Я, слушая несколько дней подряд эти альбомы, уже научился их как-то различать по звуку, по тембрам, по мягкости пространства, мой приятель Йорг тоже сразу определяет, какой именно альбом я завожу. То есть разница между ними есть.
Некоторые явно более монотонны, чем остальные, более напоминают, скажем, проект Oval.
Вот скажем, альбом «Scope» – по-моему, первый из переизданных в США.

Он вышел в 1999-ом, но музыка на нём содержащаяся была записана между 1996 и 1998. Ужасно похоже на Oval, но ещё больше на то, что позже стали называть кликс-н-катс – и это задолго до появления этой разновидности электронной музыки. Конечно, здесь Такемура – эпигон Овала, но он в своём альбоме уже сделал те выводы из музыки Овала, до которых большинство дойдёт лишь ещё через три-четыре года.
Трек «Icefall» – «Ледопад»: это прыгание и щёлканье на звуках, как я понимаю, семплированной электрогитары. Очень нежно и хрупко звучит эта музыка, щелчки образуют странные фразы, как бы говорят с нами на птичьем языке.

Так, интересно, кого благодарит маэстро в своём альбоме «Scope»?
Tortoise, Jim O’rourke... Понятно, пост-рок-братия. То есть Нобукацу Такемура имел в виду пост-рок?
ОК, есть у него и странноватый, но узнаваемый пост-рок альбом. Он тоже переиздан на Thrill Jockey, то есть он известен англоговорящей цивилизации, и на него можно найти рецензии в интернете. Я имею в виду «Sign» – «Знак».

Вавилонской башней вроде альбома «Дитя и волшебство» он не является. Такемура явно пытается вписаться в формат чикагского пост-рока. Главный трек альбома – 35-минутный «Souvenir in Chicago». Играют ребята из группы Tortoise плюс Нобукацу Такемура на клавишных и органе, но очень странный у него орган, и клавишные странные. Когда Tortoise расходятся и впадают в своё построковое занудство, у барабанов, да и всей остальной музыки начинает заходить ум за разум, или барабан за барабан. Такемура очевидно семплирует других музыкантов, и устраивает нечто овало-подобное с живой группой, то есть заставляет музыку разваливается на маленькие, судорожно дёргающиеся осколки. Гул и звон на заднем плане не прекращаются – и это тоже он. Всё в целом – изысканное японское издевательство над застойным чикагским построком. Впрочем, я не сомневаюсь, что Нобукацу искренне хотел сделать как лучше, хотел понравиться и стать своим. По-моему, не очень у него получилось.

Это какая-то странная ситуация. Был бы я моложе и злее, я бы обозвал японского волшебника эпигоном модных европейских и американских тенденций – и дело с концом! Формально говоря, так оно и есть, Такемура явно хочет вписаться в прогрессивный музыкальный контекст. Но то, что он делает, он делает куда тоньше, изобретательнее и парадоксальнее, чем те, кому он подражает. Поэтому он странный эпигон – копия оказывается интереснее и богаче оригинала, Гулливер подражает лилипутам.

сентябрь 2002