Меня не покидает ощущение, что у моих текстов... ну, не только моих, но и многих прочих музыкально-критических... да и не только музыкально-критических – крайне недолгий срок годности. Тексты трёх-пятилетней давности выглядят странно, смысл имеют не сами эти тексты, а какая-то выжимка из них, урок для грядущих поколений, так сказать.
Но в самих старых текстах этого урока нет - они слишком близки к явлению, к новому альбому, к новой тенденции.
А повода осмыслить что-то с расстояния часто и не подворачивается.
Вот, скажем, кого сейчас интересует формулировка ясного мнения насчёт
Фэтбой Cлима? Или Massive Attack? Или, ну, не знаю, Goldie и A Guy Called Gerald?
Иногда ревизия возможна – вот, появился новый альбом Вестбама, Вестбама можно расспросить по поводу надежд и мифов 90х годов. Но сама эта вестбамовская тема – выяснение «чем же всё-таки было это самое техно?» – боюсь, интересует сегодня немногих.
Устаревает, становится непонятной и забывается и точка зрения, с которой писались старые тексты: потому что для тогдашней точки зрения был важен тогдашний же контекст, тогдашние надежды на будущее, тогдашнее воспоминание о недавнем прошлом. Ведь в старых текстах отражается то, что тогда было очевидно и сомнений не вызывало, а также то, что почему то казалось волнующим и важным. Всё это тоже забывается, а новым поколениям - и просто неизвестно.
Но есть же вечные темы? Вот, скажем, Том Уэйтс.
Боюсь, что если кто-то когда-то и напишет о том, кем был Том Уэйтс на самом деле (а это может сделать только тот, кто его близко и долго знает, и к тому же достаточно критичен), то это произойдёт тогда, когда Тома Уэйтса уже мало кто будет помнить. А скорее всего, никогда не произойдёт, и нам так и останутся наши стремительно устаревающие и окаменевающие фантазии по поводу Тома Уэйтса, как нам остались наши фантазии по поводу Deep Purple и Tangerine Dream, та же история – с Металликой, Depeche Mode и Radiohead.
Кстати, Вестбам действительно выпустил новый альбом, и тем самым подвернулась редкая возможность вновь заинтересоваться вопросом «что такое техно?»
Полный назад, в будущее!
«Do You Believe In The Westworld» (Low Spirit - SonyBMG, 2005)
Я с каким-то особым чувством беру в руки новый альбом Вестбама. Нет, никто ничего нового или особенного от музыки Вестбама не ожидает. Да и не вполне эти треки – его собственная музыка, Вестбаму по-прежнему помогает продюсер Клаус Янкун, скептики по-прежнему поговаривают, что Клаус эту музыку целиком и делает. Впрочем, она настолько проста и однообразна, настолько лишена следов хоть какой-то авторской прихоти, что на самом деле и не важно, кто именно её делает. Вестбам её заказывает, присматривает за процессом её производства, он хочет её видеть именно такой. Ну, значит это и есть его музыка.
Нет, волнение от очередного появления Вестбама на страницах музыкальных журналов и на экране музыкального телевидения имеет за собой другую причину. Ровно десять лет назад – летом 1995-го года - состоялся разговор Вестбама с журналистом Райнальдом Гётцем, который лёг в основу книги Гётца (Rainald Goetz, «Mix, Cuts & Scratches», 1997) о новой техно-эпохе.
Впрочем, просветительско-пропагандистская деятельность самого знаменитого немецкого диджея началась куда раньше. В начале 90х Вестбам опубликовал несколько программных статей, в которых нарисовал такого рода картины: Крафтверк были античностью, техно 80х – средневековьем, транс – Возрождением, после него наступила современность, эпоха техно. Отношение к музыке – и к её производству, и к её исполнению и к её потреблению - неузнаваемо изменилось, и притом навсегда. Вокруг нас - современная технология, неостановимое развитие, экстаз машинного бита и потому «no more fucking rock’n’roll». Публика каждый уикенд танцует до упаду, а больше никакой другой музыки и не надо. Вместо музыканта на сцене – диджей с грампластинкой, вместо музыканта в студии – продюсер с ритм-машиной.
Техно становится попом, техно становится шлягером, техно становится музыкой для домашнего слушания, техно в андеграунде и техно в мэйнстриме. Техно – везде, оно захватывает общество, оно вносит смятение в Систему.
Надо сказать, что в 90х энтузиазм по поводу новой техно-эпохи был распространённым явлением, но сегодня потребовать ответа, похоже, можно только у одного Вестбама.
Вообще говоря, это очень редкая ситуация, когда у какого-то мифа, получившего массовое распространение в культуре, есть ответственный. «Ответственный за миф» – хорошо звучит. Техно очень повезло, что у него был агитатор и пропагандист, человек, который не сводит проблему к своему личному вкусу, но пророчит смену эпох, чертит историческую перспективу, заявляет о победе своего дела.
Вестбам невысок, плотен и лысоват, взгляд его хитёр – он настоящий вождь техно-пролетариата, он указывает путь.
Пропагандист определяет линию фронта, он заражает сторонников, он заставляет оппонентов задуматься и о своей позиции, и о том, что же происходит на самом деле.
Сказать «нет!» техно было можно во многом из-за того, что был кто-то, кто говорил «да!». У электроники нет такого горластого вождя-теоретика, у новой волны гитарного рока или неофолка – тоже нет, оттого борьба с ними напоминает бой с тенью, махание кулаками в воздухе, позицию оппонента приходится придумывать самому.
Вестбам дал много интервью по случаю выхода своего нового альбома. Судя по ним, он – человек говорливый и упёртый. Рассказ о записи нового альбома слушать можно, но это неинтересно. Интересно про крах новой эпохи, то есть эпохи техно.
Сегодня Вестбам замечает, что в 1997м, то есть когда вышла книга с его руководящей линией, фактически техно-манифест, эти тексты ему самому казались устаревшими: «Уже в середине 90х невозможно было делать вид, что техно - это музыка, которую приносит нам прогрессивная технология. Это симпатичная идея, но действительности она соответствовала разве что в 70х в случае Крафтверк. В 90х этот тезис был уже ложью, правда, обворожительной ложью, которая дала рождения большому количеству замечательных треков.
Отсутствие развития стало очевидным к концу 90х. Сегодня же представление о том, что современные компьютерные программы приводят к самой прогрессивной музыке, вызывает разве что смех. За последние десять лет в ситуации электронной музыки ничего не изменилось».
С другой стороны, Вестбам не верит в том, что техно-хаус умрёт: «Техно не умерло, потому что на его место не пришло ничего нового. Можно относиться к этому как к проблеме, но так же обстоит дело и с другими явлениями искусства. Только от того, что появилась вера в перманентное обновление, всё остальное не прекращает существовать, рок-н-ролл вовсе не умер после прихода техно. В конце концов в каждой разновидности искусства речь идёт только о формах индивидуального самовыражения. Каждый раз кому-то удаётся выразить себя настолько блестящим образом, что форма выражения получает тем самым своё обоснование. И она находит своих почитателей.
Точно так же не имеет смысла заявление, что живопись умерла и выдохлась только оттого, что сегодня на компьютере можно производить картинки куда более современным способом. Так же смешно полагать, что гитару следует забыть в силу её острой старомодности.
Вообще, состояние, когда громко провозглашают постоянную новизну, вечную красоту и вечную молодость – такие состояния не длятся долго.
Мне это уже очень давно было ясно, ещё в 80х. В тогдашней уверенности детройтцев, что они отныне будут делать свою музыку веки вечные, было что-то очень трогательное и наивное. Ведь они программировали свои устаревшие ящики, уже в 80х их намерения были ретро-романтикой. Техно с самого начала было непрогрессивной музыкой, потому что связало свою судьбу с морально устаревшими инструментами.
Конечно, я могу и сегодня заявить: гитара плюс бас плюс ударные – это позавчерашний день. Но такая позиция сама относится к позавчерашнему дню. Такая позиция – одна из ошибок раннего техно. Раньше такая позиция приносила хорошую музыку. Сегодня она не приносит уже вообще ничего.
Повторю ещё раз: из какой бы лжи, каких бы недоразумений или ошибочных оценок не возникла замечательная музыка, это в конце концов не имеет значения. Я слушаю трек Strings Of Life Деррика Мэя, и этот трек по прежнему меня восхищает».
Кажется, что Вестбам сузил сектор своего обстрела. Он говорит не об общей ситуации, но о своём личном взгляде. Дело его жизни – это диджейская музыка, то, что диджей делает с виниловыми грампластинками. Вестбам подчёркивает, что диджейское кустарное рукоделье – это единственная убедительная форма презентации электронной музыки. Компьютер, который гонит секвенцию, не только не ошибается, но и не имеет своего мнения. Впрочем, и на диджействе клин светом не сошёлся, музыкант которой на сцене резко бьёт по барабану – звучит и выглядит и живо, и красиво.
Собственно уже шестой по счёту альбом Вестбама не так уж плох, как можно было бы предположить, зная историю знаменитого немецкого диджея и почитав его интервью. В этих интервью он по прежнему ругает мелкие незначительные ниши вроде минимал техно и настаивает на своём праве на столбовую техно-дорогу.
Альбом звучит сухо, просто и нью-вейверски. Почти каждый трек – это как бы песня, сэмплированные голоса рок-звёзд повторяет одну и ту же фразу. Вестбам тоже чего-то скандирует.
Во многих треках есть места, когда кажется, что вот-вот музыка станет куда более странной и парадоксальной, но трек так и прёт мимо этих дверей, не поддаваясь на искушение в них заглянуть. Это не альбом фантазёра, есть в нём какая-то глухота, какое-то наплевательство на ожидание нашей души, что музыка о ней сейчас позаботится.
Вестбам подвёл итог эпохе техно так, что заведомо лживая пропаганда породила много классной музыки.
Поскольку я тоже долго ломал голову над тем, что такое техно и в чём его смысл, такой ответ меня не очень устраивает.
Так в чём же смысл техно?
У меня есть два ответа, один простой, другой – сложный.
Простой ответ состоит в том, что техно крайне убедительно продемонстрировало, что музыка может быть лишена вообще всех признаков музыкальности. Музыка может быть сведена к элементарному точно повторяющемуся бум-цак-бум-цак, и всё равно при этом она остаётся музыкой, она способна вызвать интенсивное переживание. Техно – это нежелание избыточности, неуважение к музыкальной надстройке.
Сложный и более длинный ответ о смысле эпохи техно выглядит так.
Иногда слушая старый хип-хоп начала 80х, вздрагиваешь – на заднем плане идёт стопроцентное минимал-техно. Тот же самый бит, тот же самый саунд. Как если бы ты всматривался в дагерротип середины 19 века и среди многих лиц увидел лицо девушки, с которой только что познакомился.
Иными словами, эпоха техно циклически замкнута. Постоянно говорят о поступательном движении музыки вперёд, о развитии техники, о развитии саунда, каждый отдельный трек неостановимо шагает вперёд, но на самом деле мы маршируем на месте и смотрим назад.
Наше движение вперёд есть движение по карте, нарисованной в прошлом. Мы движемся внутри старой музыки, мы не можем из неё выйти, нам некуда из неё выйти. Мы приговорены к ретро.
До эпохи техно казалось, что музыкальные эпохи, стили, моды и выдающиеся личности сменяют друг друга, постоянно появляется что-то новое, то, чего не было раньше. Техно обнажило тот факт, что принципиально нового ничего нет и не будет. Мы бродим внутри лабиринта: конечно, мы не помним, проходили ли мы мимо этого поворота или нет, потому может возникать незнакомая ситуация, но сам лабиринт в целом вовсе не простирается бесконечно, он замкнут.
И касается это, безусловно, далеко не только техно или электроники, то же самое относится ко всей современной музыке.
Ну, что же делать?
Только не паниковать. Ответственно заявляю, что жить дальше и слушать музыку, перестав относиться к ней как к непрерывному постоянно обновляющемуся потоку, устремлённому в будущее, вполне возможно.
Принципиальная замкнутость мира музыкальных возможностей нашей цивилизации вовсе не означает, что правы любители Deep Purple, не желающие ни вокруг себя, ни в прошлом видеть ничего кроме аккордов Ричи Блэкмора и воплей Яна Гиллана.
Собственно, вера в неостановимый процесс обновления и вера в то, что самое лучшее уже известно и находится в прошлом – это два очень похожих друг на друга мифа, это две стороны одной медали.
Я не думаю, что техно-музыканты 90х кому-то врали, ставки в игре были очень высокие. Мне техно представляется как разрыв с сегодняшним днём и решительный бросок вперёд. Только такой резкий бросок и мог показать, что наш музыкальный мир замкнут.
Не похожа ли тем самым история техно на историю великих географических открытий? Земля ведь тоже оказалась замкнутой, круглой и, в принципе, вполне обозримой.
декабрь 2005