В середине 60-х он встретился с саксофонистом и певцом Фела Кути, они играли тогда по-американски звучащий джаз.
К концу 60-х Фела Кути и Тони Аллен ушли от джаза и разработали свой собственный саунд, который был гибридом джаза и тогдашней танцевальной музыки high life и juju, в ней активно применялись электрогитары.
Словом жужу, которое само по себе переводится как «амулет», «заклинание» или «колдовство», называли длинные барабанные проигрыши в поп-песнях. Эти проигрыши исполнялись на огромных лежащих на боку деревянных так называемых «говорящих» барабанах.
Тони Аллен срастил этот многослойный традиционный бит с американским джазом, потом добавились ритм-н-блюз и фанк. Впрочем, что именно и как он сделал, сказать сложно, но получился у него ненавязчивый, многослойный, в высшей степени расслабленный и очень моторный бит – один из самых оригинальных в 70-х годах.
Он практически не меняется по своему ходу, он соткан вполне однородно, то есть он минималистичен, но слушать его можно бесконечно. Он напевает странно устроенную многоголосую бесконечную мелодию ритма. Этакий эротический танец метронома.
Этот бит своей ровной и неяркой машинностью напоминает бит немецких групп той же эпохи 70-х годов – так как Can или Neu!.
Новую музыку назвали словом афробит.
Тони Аллен стал музыкальным руководителем оркестра Фела Кути, этот оркестр назывался Africa 70. Афробит присутствует на многочисленных грампластинках Фела Кути - их буквально десятки.
Грампластинки, сделанные тем же самым оркестром, но выпущенные под именем Тони Аллена звучат куда более сдержанно и просто.
"Jealousy"/"Progress"
Сольных альбомов Тони Аллена не очень много, всего четыре штуки, это полтора часа музыки, она влезает на 2 компакт-диска. Каждая песня идёт от 8 до 15 минут. На трёх альбомах на каждой стороне было по одной песне (как и у Фела Кути).
Сольные альбомы Тони Аллена вышли в конце 70-х, музыканты, похоже, были вполне в курсе того, что такое фанк и даб. Вообще же, афробит – явление во многом параллельное фанку и дабу.
Оркестр Africa 70 бывал в США, Тони Аллен имел возможность слышать и видеть таких барабанщиков как Макс Роуч и Арт Блейки, Джинджера Бейкера из рок-группы Cream он тоже хорошо знал.
Несмотря на успех у критиков, жизнь экстравагантного и антиправительственно настроенного оркестра Africa 70 была далеко не простой и совсем не гармоничной. С политическими трудностями, а Тони Аллен в 1974 году на несколько дней оказался за решёткой после полицейской облавы, были связаны трудности и финансовые.
Неяркому очарованию музыки Тони Аллена в немалой степени способствует и его голос.
Этот голос совершенно лишён пафоса, Тони и не поёт вовсе, он ритмично говорит, куплетов и припевов в этой музыке нет. Вставки духовых риффов отмечают проходящее время, никого никуда не торопя. Звуки электрооргана всплывают в голове как кружащаяся на одном месте мысль, еле слышно квакает электрогитара. И бас. И ударные.
Новые события появляются как пальмы из-за пустынного горизонта – они выскакивают прямо перед твоим носом, а потом так же бесследно исчезают в никуда.
Колдовство бесконечной музыки, лишённой центра.
15-минутная песенка «No Accomodation For Lagos» посвящена сложностям поиска квартиры в современном бесчеловечном городе, состоящем из бетонных коробок.
Тексты Тони Аллена вполне себе социально-критические. Это песни протеста.
Но это далеко не столько выражение своего несогласия с ужасными условиями жизни, сколько демонстрация своего сокровища – гипнотического и невыносимо классного ритма. Это роскошная музыка.
Ещё один знаменитый номер 70х - «No Discrimination».
«Белые и чёрные – мы все из одной вселенной.
Нам так много что есть делать вместе.
Цивилизация – это то, что мы хотим,
Дискриминация – это то, чего мы не хотим»
Три своих сольных альбома Тони Аллен сделал с оркестром Фела Кути, четвёртый «No Discrimination» – уже с собственным коллективом The Afro Messengers.
В 1979-м Тони Аллен покинул оркестр Africa 70. Шеф предприятия Фела Кути нанял аж четырёх барабанщиков, чтобы воспроизвести знаменитый афробит своего оркестра – безрезультатно. Афробит ушёл вместе с Тони Алленом.
В 1984-м Тони Аллен эмигрирует из Нигерии сначала в Лондон, где с ним заключили контракт на выпуск альбома, а потом, после того как продюсеры не сумели втиснуть барабанщика в им понятные рамки и проект лопнул, он поселился в Париже.
В Париже – в тогдашней столице африканской музыки – Тони Аллен играл на фестивалях со звёздами афроджаза, такими как, скажем, Ману Джибанго, создал он и собственный проект NEPA (Never Expect Power Always), который ориентировался на диско и электро-фанк.
Но на самом деле его карьера остановилась.
По поводу звукоиндустрии Тони Аллен никаких иллюзий не испытывает: «Музыка больших фирм – это музыка продюсеров. Стоит ли на компакт-диске имя Бритни Спирс или Коффи Оломиде, значения не имеет, звучат они одинаково. Продюсеры ко всей музыке относятся как к массовому товару, который делают по одной и той же схеме».
Возиться со своенравными оригиналами, желающими самим определять, какую музыку они записывают, крупные фирмы наотрез не хотят.
Тони говорит, что он в 80-х принял решение вообще не записывать никакой музыки.
При этом все хотели только чтобы он делал и рекламировал афробит, он же полагал, что с африканской музыкой покончено, слово «афро-» от его музыки отвалилось, теперь он делает «просто музыку».
После смерти Фела Кути в 1997-м, Тони Аллен попал в сферу внимания изрядно пресыщенных ценителей электронной музыки и клубной культуры.
На «Black Voices» ударные звучат куда более громко и осязаемо, чем на записях 70-х годов, бас раздувается и переваливается через край, как мне кажется, эту музыку изо всех сил пытались сделать вкусной и разнообразной на вкус клубной британской публики.
Когда сегодня слушаешь оригинальные записи Тони Аллена 70-х, кажется, что он тогда не понимал, какую классную музыку он делает.
Раньше его саунд был тесным, многое было кое-как привалено друг другу, и потому оказывалось на заднем плане, сегодня каждый звук вытащен на передний план, сделан громадным и ярким.
Скажем, раньше квакающая гитара была еле слышна, сегодня на ней сделан акцент, это прямо глэм-гитара, дескать, радуйтесь, модники, вы же именно этого хотели!
В 70-х Тони Аллен был барабанщиком-модернистом, он делал новый бит, который был вполне интернациональным, экзотики в нём никакой не было, зато присутствовала строгость форм и экономия во всём.
На альбоме «Black Voices» Аллен звучит провинциально и отстало: старый дядя со своим жирным звуком пытается вписаться в клубный контекст. Расфуфыренный дизайнерский саунд, пинкфлойдовщина наших дней.
Зла не хватает.
Очень сложно на альбоме «Black Voices» найти неперемученный и некитчевый пассажик. Ну, разве что первая песня «Асико», да, она чуть ли не единственная терпимая.
Французский продюсер Doctor L спродюсировал нечто басобарабанное с живыми музыкантами.
Это, с одной стороны, звучало вроде бы в струе ушедшего трип-хопного десятилетия: неспешный бит, много баса, лёгкая дабоватость и фанковатость и низкий мужской голос, проговаривающий песни, похожие на треки.
А с другой стороны, было за этой музыкой ощущение каких-то совсем иных корней и энергий.
Cамыми внятными из новых записей Аллена являются, пожалуй, треки альбома «Псих на автобусе» Доктора Эль. Записи 70х превзойти, наверное, уже невозможно. А впрочем, и не нужно.
Потом Тони Аллена открыл Дэймон Албарн из брит-поп-группы Blur и помог мэтру записать совсем уж несносный и вполне мэйнстримный альбом «Homecoocking» (2002). Рэппер с неудачно выросшим языком и соул-певица окончательно угробили предприятие.
Тони Аллен поёт безо всякого напряжения, это голос спокойного человека, а вовсе не бьющегося в судорогах барабанщика.
Тони Аллен в судорогах и не бьётся, он вообще не шевелится, его корпус выпрямлен и неподвижен – он так же сидел и в 70х. Он любит повторять, что играет руками и ногами, но не телом: «Это движение всем телом никуда не годится. Из-за него ты не можешь думать. Когда барабанщики используют своё тело слишком энергично, они вынуждены меньше думать. У тебя появляется возможность что-то придумать, только когда ты расслаблен».
Любит Тони, усмехаясь, рассказывать о нескольких поколениях африканских музыкантов, которые всё не могут прийти в себя от его звука сорока- и тридцатилетней давности, и пытаются скопировать его саунд и его брейки. Но всё напрасно.
Тони постоянно возвращается в своих интервью к этому моменту: четыре человека не смогли его заменить. Дескать, он колотит как четыре человека одновременно. Рецензенты уважительно говорят о полиритме и о двух парах рук и двух парах ног.
Сам Тони Аллен устремлён в будущее, повторение пройдённого его нисколько не интересует. Он повторяет, что нужно пробовать делать новое, не бояться рисковать и проявлять смелость.
По поводу разрыва с Фела Кути в конце 70-х Тони Аллен говорит: «Наступил момент, когда месседж стал важнее музыки. И чем важнее становился месседж, тем больше становилось советников и менеджеров, все они отправлялись с нами в турне. Уже более 70 человек ездили в турне, тогда как только 28 имели какое-то отношение к шоу. С тех пор у многих осталось впечатление, что афробит можно исполнять только большим составом оркестра. У меня долгие годы была маленькая группа, с которой я выступал в клубах. Мне всегда нужен непосредственный контакт с моими музыкантами. К тому же, чем крупнее оркестр, тем сложнее поддерживать в нём дисциплину. Нет, мне это не нужно, с меня хватает группы из четырёх-пяти музыкантов».
Решение покинуть Фела Кути Тони Аллен принял в Берлине на джазовом фестивале. Вокруг было слишком много разговоров о политике, музыка стала казаться делом самим собой разумеющимся, своего рода фоном для политических акций.
«Я не хотел быть саботажником и долго готовить мой уход, – говорит Тони, - я сказал Фела: я ухожу сразу. Речь шла о моём будущем как музыканта».
Но вне шума, поднявшегося вокруг политически ангажированного эксцентрика и самодура Фела Кути, никакого особенного будущего как у музыканта у Тони Аллена не оказалось, он на 15 лет очутился в изоляции.
Осторожно высказывает барабанщик сожаление, что он так и остался неизвестным в США, впрочем, он не хотел бы жить в США. С другой стороны, много темнокожих американских музыкантов перебралось в Европу.
С кем бы он хотел записывать музыку, так это с фанк-басистом Бутси Коллинзом.
Но Тони Аллен наотрез отказывается куда-то идти, что-то предлагать, стучаться в двери, упрашивать, чтобы с ним, ну, пожалуйста, сыграли музыку.
Он ждёт, когда обратятся к нему. И тогда будут играть по его законам, а не по законам звукоиндустрии.
Аллен, которому уже давно за 60, упрям и несговорчив. Он невероятный виртуоз, несгибаемый перфекционист, человек сам всё контролирующий и определяющий.
Получается, что это он сам и решил, как звучит его музыка сегодня, никто ему эту студийную роскошь и избыточность не навязывает, он сам в ней себя прекрасно чувствует.
Так и подмывает сказать: к большому сожалению.
апрель 2005