В самом начале года (2003) вышел новый альбом берлинской рок-группы Surrogat (www.surrogat.com), встреченный прессой – и не только музыкальной – с большим интересом и, честно говоря, иронией. Ведь Surrogat изготовили – ни много, ни мало – настоящий рок-альбом.
То есть речь идёт не о поп-музыке, кокетливо использующий те или иные клише мёртвого нынче рока, речь и не о саунд-дизайне, восстанавливающем или комментирующем старый саунд, нет-нет, речь идёт о намерении делать рыкающий и заводной, тяжёлый и перекошенный, и, прежде всего ужасно громкий рок.
Рок в том виде, в каком он всегда и должен был быть. Рок, который не замечает вокруг себя никакой другой музыки. Рок, который является самой высшей ценностью и просто счастьем. Рок, который отшибает мозги и переворачивает желудок.
Всё в нём должно быть гипертрофированным, доведённым до абсурда, безумным и нереальным.
Счастье, сконцентрированное в грохоте, вопле, скрежете и ритме, педаль газа, выжатая до упора.
Вообще говоря, удивительно, что кто-то сегодня ставит перед собой такую цель - сваять нечто чрезмерное, безграничное и необузданное, радуясь как дитя малое убойной мощи таких мастеров жанра как AC/DC и Motorhead.
Собственно, дело-то не в саунде, не в громкости звука, а скорее – в ощущении жизни, в любом случае - в ощущение рок-угара. Можно ли сегодня воспринимать жизнь глазами, ушами и головой рок-монстра? Насколько это адекватное занятие?
Альбом называется «Hell In Hell» («Ад в аду»). Одного ада, наверное, показалось мало.
На обложке – сияющий оранжевым неоном железный крест. Внутри - тигры, самолёты, череп, всё – чёрно-фиолетово-оранжевое. О чём идёт речь?
«Мы – наверху, и если мы внизу, то это значит, что наверху – это внизу/
Мы ад в аду».
Surrogat – это трио. Предприятием заведует, играет на гитаре, поёт и пишет тексты Патрик Вагнер. На басу играет Тило Ширц-Крузиус, по барабанам стучит Май-Лин Труонг – она то ли кореянка, то ли китаянка. Удивительная женщина, она колотит резко, грубо и крайне нерегулярно.
Группа появилась в Берлине в 1994-ом. В том же году вышел и дебютный альбом «Unruhig» («Беспокойный»). Беспокойство было металлическим и ориентированным на саунд американского продюсера Стива Альбини.
В том же году Патрик Вагнер создаёт лейбл Kitty-Yo, который в конце 90-х станет символом клёвого берлинского попа.
На следующий год Surrogat отказались от металла и выпустили альбом «Soul», то есть «Душа». Группе помогал электронщик, скрывающийся за тремя буквами М (МММ). Саунд стал минималистичным, тексты превратились в выкрикиваемые лозунги.
Следующий альбом «Hobby» повторил ту же самую формулу жёсткого минимал-рока, Surrogat стали пользоваться славой немецкого варианта таких групп как Shellac или Gang Of Four, впрочем, группа оставалась практически неизвестной широкой аудитории.
Лишь выход альбома «Rock» в 1999-ом радикально меняет положение дел. Горькие и ожесточённые тексты стали энергично-позитивными, как скажем, слоган «Берлин тебя любит». Уже выпущенный на лейбле Kitty-Yo альбом был переиздан гигантом Motor, это щупалец концерна Universal. Последовали большие турне, фестивали, видеоклипы. Это был прорыв.
Новый альбом, уже пятый по счёту, «Hell In Hell» тоже выпущен мэйджором, впрочем, никакого давления на музыкантов он не оказывал.
Патрик Вагнер перестал заниматься шоу-бизнесом и покинул лейбл Kitty-Yo.
Новый альбом, вообще говоря, продолжает дело предыдущего, разве что звук стал заметно сочнее, избыточнее и плотнее, а Патрик орёт куда надсаднее – без сомнения, из самых добрых побуждений: новую плотную и могучую гитарную волну надо ещё суметь перекричать. Возможно, от этого его голос стал куда более взвинченным и наигранным, и соответственно – менее честным и искренним, и почему-то куда более взрослым. На предыдущем альбоме, когда голос Патрика не утопал в гитарных рифах, он казался молодым и одиноким.
В группе появился новый гитарист – Херман Хальб, он играл соло, к чему Патрик Вагнер, как он сам признаётся, был неспособен. Новый гитарист немало поспособствовал тому, что саунд заматерел. Неужели весь минимализм группы объяснялся гитарной неумелостью Патрика Вагнера? По мнению Патрика, на альбоме «Rock» очень чувствуется смирительная рубашка.
Похоже, что Surrogat уже давно стремились звучать именно так, как они звучат сейчас.
Я не могу сказать, что саунд предыдущего альбома мне нравился куда больше нынешнего, скорее уж я ожидал, что Surrogat смогут повысить интенсивность, сохранив минимализм и неровность музыкальной ткани. А группа двинулась в сторону, грубо говоря, не пост-рока, а AC/DC, не эскалатора, а трактора. Впрочем, ритм, который выстукивает барабанщица Май Лин, остался бескомпромиссно нерегулярным.
Уже на предыдущем альбоме Патрик Вагнер выкрикивал лозунги такого сорта: «Мы те, кто вообще есть/ Мы – души людей/ Мы – больше всех».
Самоуверенность, граничащая с высокомерием, если не с манией величия, бодрила.
На новом альбоме присутствует песня «Gott AG», то есть «Бог Акционерное общество». Богом оказывается сам Патрик Вагнер, в песне он кричит «ты – Патрик Вагнер Суперстар/ты претворяешь мечты в жизнь».
На фотографиях в музжурнале SPEX Патрик изображён в виде Иисуса Христа, тянущего огромный чёрный крест. Он должен был и на обложке возлежать на кресте, но журнал в последний момент испугался цензуры и заменил распятого Патрика Вагнера на тексты песен нового альбома.
Эти, скажем так, совершенно нетипичные для современной независимо мыслящей немецкой музыки выходки вызвали массовое изумление.
Патрик Вагнер – худой и высокий тип 32 лет, с прямыми волосами, падающими на длинный нос, веселый и ироничный, ни на суперзвезду, ни тем более на Господа Бога ну никак не похож. Не похож он и на одержимого манией величия пациента сумасшедшего дома.
Патрик дал десятки интервью, и вопрос о том, как он дошёл до такой жизни, был всегда самым первым.
«В этой песне речь идёт о том, что это ты – сверхзвезда. Если у меня не хватит смелости сказать это про меня самого, как тогда должен жить с чувством, что он – суперзвезда, тот, кто на сцене не стоит? Каждый, кто находится в более-менее здравом уме, куда скорее является сверхзвездой, чем Дитер Болен».
Тебе самому не смешно кричать «Патрик Вагнер Суперстар!»?
«Ещё бы! Но ты сам явно бывал в такой ситуации: приходят твои родители говорят – мальчик, учись, стань кем-то в жизни. Приходит кто-то другой и говорит: да, ты классный чувак! К тебе приходят сотни разных людей, плюс средства массовой информации, которые хотят тебе что-то продать. Всё это струится в тебя. В конце концов, ты должен как-то с этим справиться и сказать: я люблю себя, мне нравится быть тем, кто я есть. Об этом и идёт речь в песне. Конечно, она играет с этой чушью «я - больше чем Бог!» Это трюк. Тот, кто всерьёз об этом раздумывает, сам безумен».
Много чего любопытного выкрикивает Патрик Вагнер, скажем, «Если бы случилось так, что у нас не было страха/ Мы были бы гигантами/ Неприкосновенными/ и непостижимыми/ и мы бы убивали/».
Остроумно это или плоско? Точное попадание в цель или всё-таки, скорее, рок-позёрство?
Очевидно, что эти тексты нельзя воспринимать вне той ситуации, в которой они произносятся. Музыка производит такое впечатление, что певец буквально вынужден выкрикивать лозунги и призывы, иначе нет надежды докричаться. А когда запаса воздуха в лёгких хватает всего на два-три слова, тогда не приходится удивляться, что говоришь шершавым языком плаката. То, что тебе удаётся в итоге сказать, сводится к многократному повторению одного-двух тезисов, поэтому кажется, что дело вообще не в них.
По-видимому, мессадж Surrogat следует понимать как призыв оторваться, вознестись и растрястись, забыться и взорваться.
На альбоме присутствует любопытная песенка с типичным диско-призывом (текст состоит буквально из одной строчки): «ребята и девчата, объединитесь в грууве». Текст странный, а песня – убедительная. Хардрокдиско.
Мир, о котором кричит Патрик Вагнер – вообще говоря, мир безрадостный, это мир пораженцев, расслабленцев и приспособленцев, погружённых в летаргический сон и не готовых к бунту.
По мнению самих музыкантов, мир Surrogat’а мрачен и пессимистичен, но они сами – не нытики, и в этом их большое отличие от американских ньюметаллистов.
«Моё поколение»:
«оно лениво/ оно старо/ оно боится/ и ничем не рискует/
оно ничего не может/ и ничего не хочет/
оно сомневается/ и впадает в отчаяние/
всегда в пути/ и никогда у цели/
оно типично немецкое, как и во все времена/ и такое дебильное/
оно функционирует/ оно вполне уравновешено/
оно заслуживает только насмешку/ оно презирает революцию/
я ненавижу моё поколение/
оно хочет лишь развлечения/
хочет, чтобы его содержали как стадо овец/
хочет, чтобы его содержали в покое/
и не хочет ничего иного/
оно хочет, чтобы его купили/
оно заслуживает только насмешки/
презирает революцию/
я ненавижу моё поколение»
Любопытно, что ненавидимое поколение хочет развлечения, но и сам Патрик Вагнер, описывая процесс записи альбома и процесс его восприятия слушателем, постоянно повторяет слово fun, то есть удовольствие, развлечение. Отличие, наверное, в том, что ненавидимое поколение хочет покоя, а развлечение, предлагаемое Суррогатом, покоя ну ни в коем случае не предусматривает.
На вопрос, серьёзно ли он желает революции? Патрик отвечает: «Очень сложный вопрос. В принципе, если ты что-то хочешь сдвинуть со своего места, то надо убивать людей. Все остальные способы... нет, больше никого шокировать или провоцировать невозможно. Именно поэтому и искусство как мотор революции потерпело неудачу. Единственное, что может что-то изменить, - это насилие. Это было видно 11 сентября. В принципе, если говорить о каком-то общественном движении, то нужно было бы опубликовать список лиц, которых следует убить, чтобы хотя бы в Германии что-то изменилось. К счастью, мы не имеем отношения ни к чему подобному. Я, как и все мы, происхожу из честной бюргерской семьи среднего сословия... я не могу никого убивать и не могу к этому призывать».
На интернетовском сайте Суррогата присутствуют не только многочисленные статьи, посвящённые выходу альбома, но, что не менее интересно – комментарии Патрика Вагнера к этим статьям.
Из них можно заключить, что противопоставления рок или поп, 2003 или 1970, тяжёлый рок или что-то иное, инди или мэйджор... ему кажутся радикально устаревшими и сегодня неадекватными. Кто эту музыку покупает, и покупает ли вообще – ему наплевать, она не предназначена ни для какой целевой аудитории. Похожа ли его музыка на AC/DC или нет – ему тоже наплевать, революцию в роке он точно не хотел устраивать.
Группу интересует изготовление именно такого сорта музыки, а в целом – попадание в неконтролируемые и неуправляемые ситуации, одним из примеров которых, по-видимому, и является рок сегодня.
Песня «Ein Zerfall» – «распад, разложение» - цитирует классические рок-призывы, но только в виде их отрицания.
«Я орёл на шесте.
Мир, который я трясу, попал в плен
Я не для того рождён, чтобы быть диким
Я сижу у себя дома
Секс, наркотики и рок-н-ролл
Секс, наркотики и свой дом. Распад.
Путь до вершины долог,
Я одинок, я внизу,
Я могу спать, когда я жив
И я хочу жить вечно
Я умру в кроссовках,
Моё сердце закрыто
Моя постель – не из роз,
Мой путь – не мой и
Моя песня – не моя.
Я не ожидаю никакого человека,
Нет, у меня нет пистолета».
За выходом альбома последовало концертное турне. Surrogat, восстанавливая практику 70-х, давали несколько концертов в каждом городе.
Я побывал на одном из них.
Это был даже не зал, а помещение бара кёльнского концертного зала Gebaeude 9. Народу набилось много, я стоял в полуметре от Патрика, в двух шагах от меня высились два огромных гитарных усилителя Маршалл. Музыканты улыбались и шутили, я моментально почувствовал к ним симпатию... но когда они врезали... о-о-о, это было очень громко, очень. Практически ничего не слышно, я только и мог сообразить, что нет, рок не умер, если дело так пойдёт дальше, то, пожалуй, я сам умру скорее.
Слов было не разобрать, рифов тоже, впрочем, смотреть на барабанщицу было интересно, интересно, скажем, видеть, откуда берутся паузы между ударами, как меняется сила удара по тарелкам – с концертом из компьютера не сравнишь... но это была музыка именно для смотрения и терпения.
Я всё время спрашивал себя: чувствую ли я угар, эйфорию? Трясёт ли меня? Завёлся ли я? Меня не покидало ощущение, что я являюсь свидетелем какого-то беззлобного и, вообще говоря, безвредного хулиганства.
Моего терпения хватило минут на двадцать, я выскользнул из зала на улицу, стена здания тряслась, стёкла звенели, в ушах пульсировал бас. Сквозь стену можно было расслышать неровный бит, три гитары, которые имели, оказывается, разный тембр, вопли Патрика... звучало глухо, но куда интереснее, чем перед сценой. Мимо меня тонкой струйкой сочились из зала люди, по моим понятиям обязанные любить такую музыку – они были в кожаных штанах, длинных волосах и с висюльками на шее.
На тротуаре вокруг сидели неподвижно скорчившись несколько человек, в темноте горели огоньки сигарет.
март 2003