Ранний афропоп, а именно – музыка Анголы конца 60-х – начала 70х годов. Кстати, слово «Лузафрика» (это французский лейбл, выпустивший этот сборник) обозначает те страны Африки, в которых говорят по-португальски. Есть и более широкое понятие Афролузамерика – имеется в виду Португалия и все её бывшие колонии, то есть культурный регион Анголы, Бразилии, Кабо Верде, Гвинеи Бисау, Мозамбика, Португалии и островов Сан Томе и Принсипи. Их объединяет далеко не только язык и музыка.
Ангола несколько веков была португальской колонией, из Анголы в Бразилию вывозили рабов. В 20-м веке колониальный режим Салазара вёл крайне жёсткую и нетерпимую ко всяким проявлениям национальной самобытности политику. Ангола должна была быть насильно модернизирована и цивилизована – разумеется, при помощи мер, которые язык не поворачивается назвать цивилизованными. Колонизаторы относились крайне нетерпимо и к традиционной музыке, и к традиционным инструментам, и к музыкантам, опиравшимся на местные традиции.
В середине 60-х, однако, давёжка несколько ослабла. То ли международное движение протеста против колониальной политики изменило ситуацию, то ли колониальная администрация сочла, что мелкие подачки в сфере культуры позволят сохранить контроль в сфере экономики. Как бы то ни было, колониальная администрация перестала травить локальную музыкальную инициативу, была создана звукозаписывающая компания Анголы, а в 1968 даже организована радиостанция «Голос Анголы», на волнах которой зазвучала местная музыка.
На двойном компакт-диске «Soul Of Angola» - двадцать музыкантов и групп, действовавших в Луанде, столице Анголы. Они представляют так называемую «новую волну городской музыки».
Для саунда этой новой волны характерны электрогитары. Предыдущее поколение музыкантов делало чисто акустическую музыку, вообще, в Анголе традиционным инструментом, ведущим мелодию, является маримба или, как её называют в Европе, «пианино для большого пальца»: деревянный ящичек со смотрящими в одну сторону узкими металлическими пластинами. Их цепляют большими пальцами обеих рук и они звенят. Настроены традиционные маримбы вовсе не по европейски, часто настройка маримб близка к пентатонике – то есть октава разбита на пять равноотстоящих друг от друга тонов.
Переход на электрогитары означал и переход на западноевропейскую музыкальную систему: в музыке появился минор, а проще говоря – жалобная плакучесть и сентиментальность.
На ангольский саунд конца 60-х сильно повлияли такие европейские коллективы, как The Beatles.
Новый ангольский поп второй половины 60-х с одной стороны – вполне самобытен, но с другой - вполне эклектичен. Ритмически он базируется на традиционных ангольских танцевальных ритмах, история которых теряется в веках.
Прежде всего это семба. Сембу танцевали – чуть пошевеливая плечами и бёдрами - ещё до португальской колонизации. Собственно, семба была религиозным танцем, её исполняли во время религиозных церемоний, во время жертвоприношений животных. Считается, что из сембы, попавшей в Бразилию, получилась самба, которая, вообще говоря, сильно отличается от предполагаемого предка. Как бы то ни было, самба проникла из Бразилии в Анголу и повлияла на местную музыку. Кроме неё, из Конго пришла румба, а из Карибского бассейна – тамошние ритмы и песни.
Влияние, надо сказать, было односторонним. Новый ангольский поп, развиваясь за закрытыми дверьми, выхода за границы страны не имел и за пределами Анголы был никому неизвестен.
Электрогитарный саунд новой ангольской музыки был далеко не самым главным делом.
Ангольская музыка была в первую очередь антиколониальной. Более того, музыкальная и политическая активность в 60-х шли рука об руку. Музыка была единственно доступной молодёжи формой творческой деятельности, и оттого музыка стала выражением мягкого социального протеста.
Любопытным образом, протест против колонизаторов, насаждавших модернизм и урбанизм, был тоже вполне модернистским и урбанистическим.
Музыка новой волны шла из нищих районов Луанды, районов лачуг. Пригороды Луанды называли «песком» в противоположность богатым районам, которые звали, соответственно, «асфальтом». На «асфальте» существовала собственная поп и рок-музыка, черпающая своё вдохновение в британской и особенно французской эстраде. Музыка «асфальта» исполнялась на португальском языке, музыка «песка» - на местных.
Иными словами, новая электрическая волна была музыкой изрядно политизированного городского андеграунда.
Песни, однако вовсе не были песнями протеста. Агрессии и ярости в них нет. Самым любимым жанром были баллады, в них пели о любви и о несчастной доле. Такая баллада называлась «ламенто» - то есть плачь.
Артур Нунеш был главным мастером этого дела – возвышенного духовного плача.
Конечно, атмосфера этой музыки удивительна – она, с одной стороны, латиноамериканская, с другой – африканская. Но мне кажется, что самое чарующее в этой музыке – это голоса певцов. Они совсем не драматичные, не театрализованно выразительные. Они и не поют почти, а говорят. И эта неброскость, почти блёклость и нейтральность интонации смотрится странным контрастом к живой и зажигательной музыке.
Ангольский электрогитарный поп просуществовал всего десять лет. В 1975-м Ангола стала независимой. Уход португальцев означал культурную катастрофу – была уничтожена вся техническая инфраструктура музыки, большинство коллективов лишилось своих инструментов. До сих пор в интернете можно найти горестные воспоминания об этом моменте.
В 1977-м во время неудавшейся попытки государственного переворота погибло и много музыкантов. В атмосфере ужасов и жестокостей гражданской войны было, понятное дело, не до музыки, звукоиндустрия исчезла.
Почти тридцать лет эта музыка оставалась совершенно неизвестной остальному миру, да и в самой Анголе найти оригинальные грампластинки было крайне непросто.
ноябрь 2004