«Священные песни Сахары. Ахаллил Гурары».
Гурара (Gourara)– это местность на юго-западе Алжира, до моря отсюда 1300 километров, здесь живут берберы. День здесь – это постоянная борьба против солнца, жары, песка, жажды. Ночь – время отдыха, время, когда можно забыть слепящий кошмар дня. Именно ночью поют и играют музыку и, конечно, её слушают.
Слово «ахаллил» («ahallil») обозначает и музыкальный жанр, и коллектив музыкантов.
Происхождение этого слова не очень понятно, кому-то в нём слышится арабские слова «ahl al layl», то есть «люди ночи». Слышится в слове «ахаллил» и слово «hilal» - то есть «новолуние»: момент, когда наступает новая ночь, очень важен. Усматривают и связь слова «ахаллил» со словом «hallala», которое обозначает произнесение вслух свидетельствования Ислама: «la ilaha illa allah» – «нет божества, кроме Бога Единого». Действительно, в этих песнях звучат и молитвы, и просьбы о милосердии и прощении грехов, и восхваления Аллаха, Пророка и святых.
Иногда песня-ахаллил рассказывает какую-нибудь историю, либо легендарную, либо вполне историческую. Это события местной жизни, старинные эпические сказания, истории вражды между семейными кланами и кровавой мести, рассказы о знаменитых битвах. Как и в песнях гриотов западной Африки, в песнях-ахаллил сберегается коллективная память народа.
Когда наступает ночь, группа мужчин выходит из помещения и окружает плотным кольцом трёх музыкантов.
Самый главный из них – абшнив (abshniw), поэт и певец. Ему помогают флейтист и барабанщик.
Все присутствующие хором повторяют рефрен песни.
В самих словах, которые поёт абшнив, нет рифм, нет сложного и изящного чередования длинных и коротких слогов.
Присутствующих захватывает не поэтическая виртуозность, но звучание произнесённого слова. В песнях-ахаллил идёт речь о любви и смерти, о Боге и человеке, о чистом, возвышенном и низком, грязном. Это, конечно, сакральная музыка, но она исполняется очень страстно, очень напряжённо, можно сказать – чувственно. Женщины слушают её на некотором расстоянии, в самые яростные моменты они могут начать подвывать и вскрикивать, ещё больше накаляя эмоциональность происходящего.
Чувствуя, что его голос захватил присутствующих, певец берёт всё более высокие ноты и начинает танцевать, падает на колени, вскакивает опять... мужчины, стоящие вокруг него кольцом, тоже начинают двигаться.
Их голоса как бы немного опаздывают, им как бы не хватает энергии взвиться, но их несфокусированный хор, повторяющий одну и ту же фразу, придаёт музыке стабильности. Часто хор выступает как эхо певца, как медленно двигающаяся за ним тень.
Песня-ахаллил обычно состоит из трёх частей.
Сначала идёт вступление. Звук флейты доносится издалека, флейта ищет дорогу, жалобные звуки разрывают душу. Флейтист медленно перебирает ноты, выстраивая их последовательность, которая будет использоваться в песне. Песня появляется из далёкого плача.
Потом начинается вторая часть, собственно – ахаллил. Поэт-абшнив читает первый стих сильным и высоким голосом, при этом он хлопает в ладоши. Тем самым задан тон и темп песни. Хор будет повторять услышанный только что первый стих без изменения до самого финала. В музыке больше не будет пауз. Солист резко чередует высокие и низкие ноты, хор поспевает за ним. Ритм задают удары в ладоши и стук барабана, который называется qallal. У него керамический корпус, по форме похожий на песочные часы. Барабан висит на шее у барабанщика.
Звуки флейты, как нити, пронизывают песню. Флейта долго-долго тянет ноты, как бы вытягивая голос солиста, продолжая его, как верёвка продолжает развешенное на ней бельё.
И третья часть песни-ахаллил – это её финал. Записанные на компакт-диске песни не очень длинны, от шести до девяти минут, можно предположить, что эпические сказания длятся куда дольше.
В финале хор распадается на две части. Одна его часть продолжает петь в цикле без пауз ту же самую фразу, что и раньше, другие хористы повторяют более короткую фразу – состоящую из одного-двух слов. От этого возникает лёгкое биение голосов. Финалы звучат вполне минималистично.
Наконец, солист-абшнив, который всё это время продолжает негромко петь, возвышает голос, резко кричит и хлопает в ладоши.
Тут песне и конец. После короткого перерыва начинается новая.
Песни-тагаррабт поют сидя и в помещении. Это, так сказать, камерная музыка, семейный, домашний вариант большого стиля. В нём больше песен о любви.
Здесь женщины незаменимы, часто женщины и поют вместо солиста. Вместо возвышенной флейты пение сопровождает маленькая двухструнная лютня гамбри (gambri), корпус которой сделан из тыквы. Кроме того, к оркестру добавляется плоский камень, по которому стучат двумя маленькими камешками.
Пение обычно длится всю ночь. Всё действие разбито на три части. Сначала идут песни во славу Аллаха, Пророка и святых. Тексты возвышенные, язык очень прост и прямолинеен.
Потом поют эпические гимны, сказания о героях и их подвигах. Они устроены куда сложнее, возвышенности в них уже меньше.
И, наконец, в третьей части, которая длится до утра, звучат уже совсем профанические тексты – о любви, о бедах и несчастьях людей, поэтический язык становится иносказательным и многозначным. Это самые сложные для исполнения песни. В них особые требования предъявляются к хору, каждый участник которого должен иметь такой же сильный и подвижный голос, как и солист. Иными словами, хор уже звучит не глухо, а ярко и интенсивно.
Это куда более быстрые песни берберского народа шавия (Shawiya или Chaouia), он обитает в местности Орес (Aures). Он тоже выпущен Институтом арабского мира.
Шейх Али Эль Хенчели (Ali El Khencheli)родился в 1914 году в крестьянской семье.
Карьеру музыканта и композитора начал в 1935-ом, то есть в возрасте 21 года. Через 14 лет записал свою первую грампластинку, то есть в 1949-ом.
Всего он сочинил более пятидесяти песен. Шейх Али поёт на берберском, арабском, на французском он не поёт, но блестяще им владеет.
Песни, которые поются на берберском языке, традиционно анонимны – то есть автора у них нет.
Шейх Али Эль Хенчели поёт в сопровождении двух флейтистов и сам колотит в огромный бубен. Сегодня шейх Али считается величайшим певцом, композитором и барабанщиком народа шавия. Он – последний, кто умеет петь песни в этом стиле. Его искусство пользуется вниманием ценителей, его часто приглашают выступить на частных вечеринках. По отзывам знатоков, две тысячи лет развития музыки северной Африки ты можешь услышать за несколько минут в его песне.
Шейх Али поёт в очень жёстком стиле, почти не даже не поёт, а выкрикивает текст, избегая всякой модуляции голоса, всяких эффектов. Его манера столь же пустынна и сурова, как и климат его родины, полагают любители. Здесь нет никакого дрожания, тепла, мягкости, плавности.
Сам шейх Али полагает, что никакие «роскошь» и «украшения» не должны искажать строгий ритм, тембр голоса и резкую и отрывистую манеру произнесения текста, разбивающегося на короткие слова.
Шейх Али Эль Хенчели поёт – как того и требует традиция – фальцетом. Этот голос, этот тембр имеет символическое значение. Для берберов он воплощает идею власти, силы, с другой стороны, - идею предела, границы, последнего края.
В акустическом смысле сила и власть голоса состоит в поддержании динамического равновесия между отрывистыми звуками бубна и тянущимися звуками двух флейт. Ограниченность голоса тоже ясна – певец ограничивает себя только самым высоким регистром. Аскетическая манера пения противостоит экстравагантности, изнеженности и женственности городской эстрадной музыки.
Вообще говоря, такой высокий фальцет по тембру напоминает уже женское пение, но дело это сугубо мужское, женщины под такую музыку могут только танцевать.
Флейтисты используют технику циклического дыхания, что позволяет им тянуть один звук, не делая пауз для набора воздуха. Кстати, флейтист может тянуть ясные ноты, а может издавать звенящий и вибрирующий гул.
Нам, глядя издалека, кажется, что шейх Али Эль Хенчели поёт в одном стиле. Ничуть не бывало! У берберского народа шавия есть три школы пения, более 20 стилей вокализации текста, включая стиль, вообще не предполагающий никакого заданного метрического рисунка, как бы мы сказали – свободный. Существует и много танцев, которые в свою очередь влияют на песенную традицию.
Иными словами – это богатая традиция. Противостоящая... чему-чему? Экстравагантности и изнеженности городской эстрады? Мне кажется, это именно то, чего нам так не хватает.