|
С Матиасом я знаком уже почти целый год. В компании людей интересующихся практически исключительно электронной музыкой Матиас слывёт за бывшего панка, который до сих пор не может отклеиться душой от гитарного рока 80-х.
Матиас Гантц (Matthias Gantz) невысок и худ, одевается он довольно изящно - летом носит пёстрые гавайские рубахи и красные кроссовки, на носу блестят очки, волосы неизменно стоят дыбом. Ему уже 38 лет. Он очень открытый и заводной тип - надо сказать, что люди электронного склада ума по сравнению с ним производят впечатление варёных пельменей, не понимающих, кто их сейчас будет есть.
Сегодня у Матиаса - свой музыкальный посылторг, о котором я, собственно, и хотел с ним поговорить, но его бурная панк-юность показалась мне тоже интересной темой. И как очень скоро выяснилось - правильно показалась.
Как ты стал панком?
«Панком-то я, собственно, и не был, я был новым романтиком», - признался он и стеснительно засмеялся.
ОК, как ты стал новым романтиком?
«Году в 1979-80-м я посетил турне «Berliner Krankheit» («Берлинская болезнь»), которое приехало в Штутгарт. В нём участвовало несколько команд - среди прочих Sprung Aus Den Wolken и Einstuerzende Neubauten. Концерт произвёл на меня огромное впечатление. Но тем, кто там был, я очень не понравился - из-за длинных волос. Ко мне подошёл один панк и сказал: «Ты похож на мою жену». Я до сих пор эту фразу помню. На меня и в супермаркетах смотрели косо, конечно, хиппи в Германии были, но по улицам никто с длинными волосами не ходил. Короче, на следующий день я обстриг свои локоны. Но настоящим панком - с гребнём на голове, с кожаной курткой, с булавками, с изрезанной бритвой одеждой - я так и не стал... настоящие панки сидели на улицах и выпрашивали деньги у прохожих...»
Уже тогда? В 1980-м году?
«Да-да, они выглядели точно так же как и сейчас. Но я не мог жить на улице, я был не настолько радикален».
Слышал ли ты до этого знаменательного концерта панк-рок?
«Да, конечно! Я покупал массу грампластинок!»
А откуда ты узнавал об их существовании?
«Я читал журналы! Особенно Sounds, его до сих пор помнят! Там были рецензии на все новые грампластинки, было несколько рецензентов, мнение которых все ценили - и можно было идти в магазин и купить, всё что хочешь».
Сколько они тогда стоили? И откуда ты брал деньги?
«Грампластинки стоили 12 марок 90 пфеннигов, карманных денег, которые дают родители, на музыку, конечно, не хватало, поэтому сразу после школы я устроился работать учеником в переплётную мастерскую. Мне платили немного - 300-400 марок в месяц, но на музыку хватало - на концерты, пластинки и пиво... Да, и проигрыватель пластинок я тоже купил на эти деньги.
Ты бы видел моего тогдашнего лучшего друга, - вспоминает Матиас свою пэтэушную юность, - он взял надо мной, так сказать, панк-шевство, он тоже работал в той типографии. Вот он был абсолютным анархистом, причёска ирокез зелёного цвета, изрезанная чёрная майка, военные ботинки... Он был фиксирован на Antinowhere League, Test Tube Babys - на английских группах, он был очень специализирован... Он меня увидел в нашей столовой, там где рабочие что-то едят, молча курят сигарету и уходят, не сказав ни слова... он увидел, что я читаю Sounds и подошёл ко мне. Он стал моим большим другом - я часто ночевал у него, когда после концерта мне не на чём было добраться домой. И я в 4:30 утра с первой электричкой ехал домой...»
А утром опять на работу?
«Да, смена начиналась в 7:30, иногда я ехал на работу, не заходя домой, можешь представить в каком виде... Мы хотели собственную группу создать, купили магнитофон... Мы назвали себя Lebendige Leistungsleichen (что-то вроде «Живые трупы-производители»), мы оставались после работы, выключали машины и изо всех сил колотили по ним чем попало и орали. И всё это записывали.... Делали, так сказать, панк-рок».
А разве ваша мастерская не работала круглосуточно?
«Нет-нет, мы печатали по спецзаказам небольшие тиражи, вовсе не книги для книжного рынка. Мы переплетали очень серьёзные вещи - школьные учебники и - главное - постановления бундестага».
То есть постановления правительства переплетали гнусные антисоциальные элементы?! - изумляюсь я.
«Да. Для нас главным источником вдохновения были Einstuerzende Neubauten, - оправдывается Матиас. - Мы целый день стояли за машинами, а вечером колотили по ним, и записывали на плёнку их грохот. И орали. Мы искренне всё это ненавидели. Мой приятель был более последователен, чем я - он бросил работу и пошёл возить мусор. Он был на все 100 процентов «No Future!»»
Ты поддерживаешь с ним контакт сейчас? Что с ним стало?
«Нет-нет, я ничего о нём не знаю, он, действительно, занимался саморазрушением, много пил... мне говорили, что он в пьяном угаре насмерть разбился на машине».
Как ты выглядел тогда?
«Я красил волосы в чёрный цвет, они стояли торчком, иногда я выбривал полголовы... Кожаную куртку я не носил, зато любил разноцветные рубахи. И галстуки. Так одевались поклонники Joy Division...»
Существовала ли разделительная линия между панками и романтиками, или панками и хиппи?
«Совершенно нет... После того как из меня не получился переплётчик, я попытался стать каменотёсом, и ездил на теоретические занятия во Фрайбург, а там - свои панки... так вот во Фрайбурге был захваченный дом, в котором жили теды, панки, хиппи, нео-романтики и попперы - у каждой группировки было своё пространство: никаких драк, выяснений отношений - никогда. Это было уникальное явление, уникальный AZ (автономный центр) - в других местах Германии молодёжные группировки, конечно, дрались».
Чем занимались панки или неоромантики? Что надо было делать, чтобы быть настоящим панком?
«Не работать, вести существование в автономной зоне, то есть совершенно независимо от общества, и в первую очередь - от твоих родителей. В этом отношении я был не настоящим панком, а подделкой, fake... И, конечно, пить пиво и слушать музыку... Это у меня получалось не хуже, чем у остальных. Я ходил на все концерты - три раза в неделю, менялся с друзьями музыкой... без дела не сидел».
Что за музыку ты слушал в начале 80-х? Британский панк-рок? Sex Pistols?
«Ты знаешь, Sex Pistols мы особенно за панк и не считали. Скорее - за художественную богему. Панк - это The Clash, Buzzcocks, Damned, ярость пролетарских окраин... хотя я сам относился к благополучной семье... Настоящие панки - как правило, выходцы из пролетарских семей: отец приходит домой в шесть, садится перед телевизором, пьёт пиво... Британскую музыку мы знали, но она нас не особенно интересовала. Мы слушали в основном немецкие группы. Было очень важно, что они пели по-немецки. И мы их могли видеть живьём. Новая волна американского панк-рока пошла году в 1985-86-ом, когда немецкие группы стали исчезать».
Сколько стоили билеты на панк-концерт в начале 80-х?
«Между десятью и пятью марками. А когда концерты проходили в молодёжных центрах, то пять марок. Весь вечер играют три группы - за пять марок ты можешь всё это видеть. По нынешним понятиям - просто невероятно!»
В 1986-ом панк-жизни Матиаса пришёл конец. Его призвали в армию. В армию он не пошёл, а избрал альтернативную службу. Штутгарт он уже видеть не мог и переселился в Кёльн: «Мне хотелось просто унести ноги. Прочь от старых друзей. Начать всё с начала в городе, в котором тебя никто не знает... мне хотелось большого города».
А почему тогда не в Берлин?
«Ты знаешь, я боялся Берлина. Про него ходили такие слухи... Я был уверен, что в тамошней тусовке я точно стану наркоманом и не смогу остановиться... Я очень мягкий и слабохарактерный...»
Среди панков было много наркоманов?
«Практически все! Все что-то глотали, курили, нюхали, кололи... и к 86-ому наша панк-тусовка как-то... утратила качество, что ли. А я - никогда ничего, только пиво... я ужасно боялся спиться или сесть на иглу - потому что видел, что происходит вокруг, старые друзья сошли с катушек и... ты понимаешь, что вокруг тебя никого не осталось».
В чём состояла твоя альтернативная служба в Кёльне?
«Я возил парня-инвалида на инвалидной коляске, у него были маленькие ручки-ножки... Он был моим ровесником, 22-23 года. Он учился в университете, я его отвозил на лекцию, выходил из зала, закрывал за собой дверь... и бежал в грампластиночный магазин! Чтобы успеть вернуться к концу лекции. Там была такая атмосфера... мы обсуждали пластинки и ждали когда привезут коробку с новыми релизами - и как куры на неё кидались...»
Окончив свою альтернативную службу, Матиас болтался без дела, то есть был безработным. Работать он не хотел. Он иногда крутил пластинки в каком-то клубе, как вдруг услышал, что только что открылся новый клуб Roseclub. Буквально на следующий день Матиас увидел владельца нового клуба, проезжающего мимо на велосипеде и окликнул его: «Привет, Дитц». Тот остановился, посмотрел на Матиаса и согласился взять его в качестве диджея в свой новый клуб.
Тут, действительно, началась новая жизнь.
Каждый день - а точнее говоря, каждую ночь - Матиас проводил в клубе. Он открывал дверь клуба в четыре вечера, а уходил - в семь утра. Четыре года подряд. Когда не было концертов, Матиас крутил грампластинки весь вечер, когда были концерты - то крутил грампластинки между выступлениями групп.
Заводил новую волну американского гитарного рока - типа Dead Kennedys, Big Black, Black Flag и так далее в том же духе. Использовал два проигрывателя грампластинок, правда песни в единую кишку не слеплял: кончалась одна, после неё шла следующая.
Денег за своё самоотверженное диджейство с отрывом от остальной жизни Матиас не получал. Зато мог бесплатно посещать все концерты, пить напитки в баре и есть вместе с музыкантами. Дома он только спал. Когда ведомство по трудоустройству окончательно убедилось в том, что Матиас не безработный, а просто тунеядец, деньги очень быстро закончились. За квартиру Матиаса платил хозяин клуба Дитц.
И правильно делал, потому что Матиас стал большим человеком - концертным агентом.
Матиас слушал голландские радиостанции, которые передавали самую свежую и интересную музыку и обнаружил, что совсем рядом - в голландском городе Эндховене существует клуб Effenar. В нём регулярно выступают американские группы, пластинки которых он заводит, но которых никто не знает в Германии. Матиас стал регулярно ездить в Голландию и знакомиться с музыкантами и очень скоро сумел добиться, чтобы группы, приезжающие в Голландию, заруливали и в Кёльн. В Кёльне их брали в оборот уже серьёзные концертные агентства.
Что же это были за группы? - поинтересовался я, и буквально выпрыгнул из кресла, услышав ответ: Nirvana, Pussi Gallore, Black Flag, Henry Rollins, John Spencer Blues Explosion, Urge Overkill, Soundgarden, Mudhoney, Lydia Lunch - и так далее в том же духе. Я стал наобум называть американские рок-группы конца 80-х... и все они играли в Roseclub, кроме, правда, Big Black и только потому что Big Black уже распались. Оказалось, что Матиас Гантц - человек, который приволок эти группы в Германию, когда их ещё буквально никто не знал. Он буквально прорубил окно из Германии в Голландию для альтернативного рока.
Первый концерт Нирваны в Германии проходил в кёльнском клубе Roseclub. Присутствовало человек 50. Все они прыгали и носились из угла в угол, музыканты от них не отставали. Все были в мыле. С потолка капала влага. «Этот концерт - одно из самых сильных впечатлений моей жизни, - говорит Матиас. - Никто не знал, что это за Нирвана такая - они только что выпустили свой дебютный альбом... Все бесились и прыгали весь концерт. И Soundgarden у нас - за гонорар в 700 марок! Невозможно представить, чтобы группа прилетела в Европу, чтобы дать концерт за 700 марок.
Но, с другой стороны, Roseclub был большой честью, настоящим культом. Когда мы узнали, что в Америке на MTV идёт видеоклип, где группа Mudhoney выступает в майках с надписью Roseclub, мы просто обалдели. Urge Overkill написали песню про Roseclub, Leather Nuns написали песню о ночёвке в отеле после выступления в Roseclub. Это было какое-то удивительное время. Нас буквально несло. Меня американцы называли Crazy Matthews... У меня сохранились фотографии с Хенри Роллинзом, со всеми с ними... у меня до сих пор вся кухня дома от пола до потолка уклеена плакатами Roseclub - это десятки групп. Roseclub стал легендой, нас называли европейским CBGB - это знаменитый клуб в Нью-Йорке. И если сравнивать группы, которые выступали там и у нас - то мы не отставали. В 90-ом всё закончилось».
Почему?
«У клуба не осталось больше денег. Но это формальная причина... Мы как-то вышли из моды... Раньше нас поддерживали журналисты, писали о концертах, Roseclub был престижным местом... А потом в моду опять вошли дискотеки. Хип-хоп, техно, уже мало кто хотел прыгать в поту и сигаретном дыму на мокром полу под грязный панк-рок. На танцы уже никто не приходил, а дискотеки наоборот наполнялись народом - и народом очень ухоженного вида. Кроме того, мы не могли платить большие гонорары музыкантам, больше 1000 марок - никак. А с нас концертное агентство требовало 4 тысячи. Значит, мы уже не можем заказать группу. Представь себе такой эпизод. Через дорогу от нас, прямо напротив - дискотека Luxor. Там играют Urge Overkill, ещё в прошлом году они играли у нас, а теперь в этом идиотском Luxor-e,то есть в дискотеке, они заканчивают концерт и бегом бегут к нам, чтобы увидеть Pussy Gallore! Очень странная была ситуация!»
А не устал ли ты сам от такой жизни?
«Не то слово! Жить ночами, есть неизвестно что, постоянный полумрак, страшный грохот всё время - у меня испортился слух... А потом ты знаешь, эффект неожиданности проходит. Я шесть раз видел Boss Hog. Раз от раза - всё хуже и хуже. Безумия, которое было когда-то уже давно нет. В начале 90-х ещё кое-где люди бесились под рок, но и это скоро кончилось».
Матиас Гантц свои старые грампластинки больше не слушает, но музыкой интересоваться не перестал.
|
|
