Многим радиослушателям, а также читателям моих текстов, да что греха таить, и мне самому – не дают покоя мои давние передачи на тему переднего края современной поп-музыки.
Как же так могло случиться, что несколько лет назад велась битва умов по поводу того, кто на свете всех умнее, всех современней и смелее, а также – новее, радикальнее, электроннее, минималистичнее, компьютернее, живее, шумнее, абстрактнее... а сейчас и чемпионов вроде бы не осталось, и даже видов спорта нет, в которых они могли бы побеждать.
И начинает казаться, что в музыке сегодня вообще ничего не происходит.
Я думаю, что такие страхи напрасны. Вовсе не музыка кончилась, но подошёл к концу специфический музыкальный дискурс, то есть описание музыки в тех или иных терминах, набор тем, приоритетов, ориентиров.
Иными словами, выдохся язык, на котором говорили о современной музыке. А поскольку «новое» и «прогрессивное» были самыми главными понятиями языка описания электронной музыки 90х годов, то стало казаться, что ничего нового в природе и не осталось.
И совершенно зря, ведь музыки производится всё больше и больше, и очень может быть, что где-то делается музыка, которую мы никогда в жизни не слышали и, скорее всего, так и не услышим. Она чем-то отличается от всего остального, а много в чём продолжает какую-то традицию или линию развития, возможно нам и не очень известную.
А единой линии фронта, единой проблемы, которую все вместе решают, сегодня просто нет. Конечно, семплировать чужую музыку, зацикливать её, что-то сверху играть, петь и звенеть могут все, но результаты получаются довольно разнообразные. В наиболее интересных случая даже невозможно сказать, к чему стремится тот или иной музыкант, с какой проблемой борется, чего хочет добиться, какую траншею так упорно копает и почему именно её?
Единственно, что мы можем сделать, так это отметить, что вот тут вроде бы происходит нечто странное и упорное, и это явно неспроста.
Посмотреть на выступление американского трио Melted Men («расплавившиеся - или растёкшиеся - люди») меня пригласил Феликс Кубин, я как раз приехал в Гамбург с целью встретиться с тамошними музыкантами, и чисто случайно попал на концерт Melted Men.
Концерт меня, честно говоря, потряс, это было не похоже ни на что, виденное мной до тех пор (на ум приходит разве что выступление огромных кукол-зомби в рамках фестиваля польского лейбла Mik Musik).
Melted Men должны были выступать в небольшой комнате на втором этаже клуба, находящегося в гамбургском порту.
Никакой сцены не было, в празднично оформленном углу стояли два невысоких столика с различными электроприборами: микшерный пульт, микрофоны, мегафон, семплер, вязанка проводов, и две странного вида ударные установки – в каждой всего один барабан, две-три тарелочки и масса каких-то малопонятных штучек. Все предметы, стоявшие в этом углу были покрыты какими-то тряпками, блёстками, мишурой, бубенчиками.
Внимание, однако, привлекало огромное чёрное знамя, висящее на задней стене. На нём был вышит знак, показавшийся нам с Феликсом зловещим.
Два глаза. От них вниз идут две пятерни, а вверх – вроде бы два бараньих рога. Между глазами – вроде бы горящая свеча. Масонская символика, - сказал я Феликсу, он ехидно заметил, что это больше похоже на выставку работ детского кружка кройки и шитья при масонской ложе.
Концерт Melted Men – это нечто феерическое. Я даже не соображу, с какого бока лучше начинать о нём рассказывать – с музыкального или театрального.
Перед зрителями действуют три разодетых персонажа. Буквально для каждого номера они меняют свои наряды.
Все эти существа с дикой энергией прыгали, разыгрывали непонятные ритуалы, орали в микрофоны и мегафон, колотили по барабанам...
Музыка шла в основном из семплера, то есть это был вроде бы электро-поп – ритм-машина бухала невероятно мощно, хотя и сбивчиво. Но вставки живых ударных и, прежде всего, вопли в микрофоны делали музыку похожей, как мне показалось, на хэвиметал.
Прямо передо мной, расставив ноги и присев, то есть приняв позу японского самурая, стоял голый парень с бёдрами, обмотанными липучей серебристого цвета лентой и с железным ведром на голове. В двух руках микрофон.
Парень прыгал всем телом на публику, бился на полу, носился между людьми, сбивая их с ног, и время от времени орал и выл в микрофон так, что его шея аж краснела от напруги.
Это было чёрт знает что.
К сожалению, находящиеся в моём распоряжении звуконосители Melted Men не содержат ничего похожего на хэвиметал-электро-поп.
Примечание: чёрно-красные фотографии сделаны без вспышки, разноцветные - со вспышкой.
Чёрно-красные похожи на то, как оно было на самом деле, больше.
Одетая в белое как бы античная дама с огромным трезубцем охотится за запутавшейся среди зрителей огромной надувной змеёй метров в пятнадцать. Ясное дело, театр.
Вот полуголый персонаж ходит меж зрителей, орёт в мегафон и держит перед собой огромную палку, конец которой упёрт в его живот, а другой конец почти достаёт до потолка. На красной палке висят какие-то пёстрые игрушки, фрукты и овощи, а на самом верху – громкоговоритель, который время от времени издаёт резкий свист, когда носитель этой дубины нажимает на кнопку.
Или вот такая сцена: два персонажа перекидывают из рук в руки человеческий череп, а третий – одетый в чёрный балахон и резиновую маску Бабы Яги - пытается поймать этот череп в плетёную корзинку. Потом они передают друг другу эту корзинку, привязывают к ней верёвки, ходят с ней, опять достают череп, и вдруг у черепа зажигаются зелёные глаза!
Всё это происходит замедленно и неповоротливо, но одновременно –агрессивно и угрожающе. Конечно, видно, что перед нами – не настоящие актёры, но от этого становится ещё страшнее.
То есть это не цирк, не балаган, не подделка, а вроде бы так и надо, по другому и не бывает. Более того, по ходу дела стало казаться, что для Melted Men и музыка проблемой не является: вот запущен бит, вот параллельно пошёл вой, вот одетый скелетом парень притормаживает то дорожку с битом, то дорожку с воем, и время от времени колотит по барабанам. Но эффект - завораживающий и гипнотический.
Я не был уверен, можно ли это слушать в спокойной домашней обстановке, но во время концерта казалось, что эти ребята могут всё, они из любого хлама создадут колдовской этно-транс.
Да-да, вот это нужное слово – припанкованное электро производило впечатление дикого, отвязного, агрессивного и наглого транса, настоящего транса, который практикуют дикие народы – без следа ласковости, мелодичности, усложнённости и декоративности.
Когда я уже решил, что всё, ещё больше что-то выкинуть просто невозможно, Melted Men поразили меня в самое сердце.
Медленно и торжественно они вынесли на середину зала стоявший у стены и покрытый цветными тряпками длинный и тяжёлый предмет. Не иначе как гроб с четвёртым участником коллектива, подумали зрители.
Но оказалось, что под покрывалами – длинная деревянная рама с подвешенными на ней гонгами разных размеров, своего рода гамелан.
Парень, на котором в тот момент была надета красная шёлковая юбка и красный парик, а лицо было загорожено чёрной маской обезьяны, стал, скорчившись на полу, стучать по тарелкам.
Обилие всего, что они напридумывали и на едином дыхании исполнили, просто невероятно. И всё выглядело очень ловко и классно. Наверное, как раз в этом и состоит новая тенденция, – подумал я, - делать такую яркую энергичную театрализованную музыку, что никто и не вспомнит, как же музыка собственно и звучала, какой длины были песни, сколько их было вообще?
По сравнению с этим карнавалом просто музыка, просто песни, просто мелодии и ритмы – это нечто невероятно скучное и убогое.
Должен сказать, что визуальная и пластическая раздрызганность Melted Man прекрасно соответствует их аудио-раздрызганности.
После концерта я купил их грампластинку, а уже в Кёльне добыл и компакт-диск. Музыка там не имела никакого отношения к тому, что звучало на концерте.
Впрочем, и на звуконосителях Melted Man звучат очень коллажно, трансово, ритм-машинно, используют много дилетантски сыгранных партий гитары, саксофона или ударных.
Но альбомы группы звучат куда тоньше, разнообразнее и хитрее, чем живой звук коллектива. С другой стороны – альбомы куда меньше сбивают с ног.
Я боюсь, не в состоянии описать, чем заполнены альбомы Melted Man – там есть и скретчинг, и какие-то рассказы, и электро-буханье, и много вставок то ли из рекламы, то ли из радиопередач, очень много джазоватого изи лиснинга, и ещё больше – абсурда и колдовства.
И чего совсем нет, так это желания заслушаться музыкой, улететь вместе с ней.
Слушать такую музыку в качестве фона, наверное, невозможно, слишком много в ней всего утрамбовано, слишком дик и изобретателен был примитивный ум, за ней якобы стоящий.
Наверное, общая идея Melted Men могла бы быть сформулирована так: за нашей жизнью – полной нежности, рассудительности и здравого смысла – стоят энергии, мифы и страсти, совсем не нежные, не рассудительные и полные больного смысла.
Моя попытка взять интервью у Melted Man с блеском провалилась.
Переодетые и умытые они выглядели как три вполне вменяемых наших современника лет этак 26-ти. Но они только так выглядели. Я задал им пять вопросов, и получил пять длинных, несвязных и вполне фантастических историй, которые были придуманы прямо по ходу дела.
Мы потом обсудили эти истории вместе с Феликсом, который присутствовал при интервью, и пришли к выводу, что фантазия у ребят конечно работает в турборежиме, и они сами буквально напичканы гипертрофированным американским трэшем и очень ловко умеют его подать. Но всё таки им бы следовало врать более тонко и стараться поддерживать разговор.
Потому что своё больное или скептически настроенное сознание нужно не выставлять на обозрение, а применять к делу. Тем более, что настоящий колдун или сумасшедший всегда учитывает обстановку. А их монологи были очевидной литературой и оттого – не очень впечатляли.
Самый простой и вполне идиотский вопрос о том, что к чему прикладывается - музыка к театру или театр к музыке, вызвал рассказ о том, что в рукомойник люди смывают всякие вещи, их длинно перечислили, вроде жира с грязных тарелок, остатки яичницы, макароны, землю с ботинок...
И всё это накапливается под раковиной, сползает в канализацию, булькает, спекается, оживает и потом всплывает. Эту субстанцию, прущую из слива рукомойника, надо собирать, отцеживать, резать на тонкие ломтики и зажаривать с куриными ножками. Зажаренные куриные ножки следует тоже раскрошить и растолочь, чтобы когда прилетят вертолёты... да-да, настоящие вертолёты, а знаешь ли ты, кто в них живёт?... в них живёт толстая негритянка, которая намазывает толстый кетчуп на хотдоги в забегаловке, а этот кетчуп идёт вверх по трубе, которая доходит до такой глубины, что...
И так далее, и тому подобное. И при том эти истории рассказывались очень медленно, заикаясь, повторяясь, растягивая слова и переходя время от времени на французский язык.
Я внимательно слушал полчаса, потом возмутился и заявил ребятам, что я беру инициативу в свои руки и сейчас им быстро расскажу, с чем мы имеем дело в случае их музыки.
Я рассказал им о древнегреческом театре, об этнотрансе, о колдовстве и мракобесии, которые стоят за мейнстримом, и о том, что невозможно делить жизнь на музыку, театр, ритм-трек и мелодию. И вообще, непонятно, где кончается трэш и начинается высокое искусство. А мои собеседники, скорее всего, изучали историю искусств и дизайн в колледже и ненавидят компьютеры.
После этого мне было сказано нечто, что я проинтерпретировал, как замысловато выраженное согласие:
«Ты – очень ясно мыслящий человек, ты настолько ясен, что я должен сказать, что вижу твои лёгкие, твою поджелудочную железу, я вижу твои плечи. Ты такой прозрачный, что я вижу твои кости... я вижу всё... я вижу носки, которые ты носишь... На самом-то деле, у тебя – точно такие же носки, как и у меня. И я бы хотел тебя спросить, купил ли ты их в магазине под названием Пенни Маркет, потому что свои я купил именно там?»
Ссылка, имеющая отношение к делу: www.meltedmen.com
сентябрь 2004