При несколько более внимательном взгляде можно обнаружить, что за очень многими песнями «новой волны французской поп-музыки» стоят одни и те же люди: Бенжамин Биолэ, Доминик А, Филип Катерин, Бертран Бургала и Ян Тирзен. Именно они и определяют, как звучит новый французский шансон.
Конечно, хотелось бы каждого из них охарактеризовать как профессионала в какой-то узкой стилистической области, но ни один из них никакими стилистическими рамками себя сковывать не склонен.
Bertrand Burgalat «The Sound Of Music»
Бертран Бургала – маэстро изи лиснинга, ретро-свинга, босса новы и прочего попа 50-х 60-х годов. При этом в его пьесах встречается и тяжёлый бас как на ямайском дабе, и монотонные тарелки как в техно, мелодичные струнные как в телевизионных детективах, гитарные аккорды как в фанке и масса чего иного.
Музыка продолжает оставаться лёгкой и легкоусвояемой, но она неизменно сохраняет – даже в самом электронном варианте – какую-то оркестровость. Я бы даже сказал – оркестровую недоговорённость. Я не имею в виду, что в аранжировках Бертрана Бургала не хватает музыкальных инструментов, совсем нет, я имею в виду, что каждая пьеса очень драматургична, она обещает: «слушай меня дальше, сейчас что-то может произойти!» И действительно в этих пьесах – как правило, на заднем плане – что-то постоянно происходит и меняется.
Странный это изи лиснинг, совсем не липкий, не соблазняющий, не трешевый.
Как и Бенжамин Биолэ, Бертран Бургала – резкий и ироничный противник «папиной музыки», которой место разве что в музее.
«Папина музыка» - это песни полные патетики и широкоформатных чувств. Открытая экзистенциальная музыка, полная боли, надрыва и трагедии, как скажем, песни Жака Бреля – тоже нетерпима. Грусть-печаль должна быть холодной, отстранённой, это печаль старых чёрно-белых фильмов. Должно присутствовать нечто неуловимо богемное.
Трёхминутные песни-драмы именуются не иначе как «дерьмо Жака Бреля», все они состарились, выдохлись, как говорят, это «холодный дым и старые башмаки».
Типичные для предыдущих поколений шансона жалобы на свою судьбу как главная тема, ни в коем случае не допустимы. Надо быть клёвым, холодным и спокойным, тем, кто понимает, что происходит, и не хочет делать вида, что всё могло бы быть и лучше.
Именно Серж Гинсбур – циник, индивидуалист, декадент – порвал с традицией глубокомысленных и трагических песен, поэтому именно Гинсбур и видится новым поколением в качестве предшественника и духовного отца.
Эта музыка не хочет утешения, она предпочитает оставаться шикарной.
Yann Tiersen
«Rue des cascades»
«Tout est calme»
«L'absente»
Ян Тирзен – пожалуй, единственный из новых французов, который добился известности за рубежом, причина тому – саундтрек фильма «Амели», собранный из инструментальных пьес Тирзена середины 90-х, периода альбома «Rue des cascades».
Ян Тирзен – мультиинструменталист, он играет на невообразимом количестве инструментов. Иногда и поёт. Он записал много альбомов. Ян Тирзен – странная фигура. Он выходит на сцену ссутулившись, с сигаретой в зубах, его длинные волнистые волосы взлохмачены, кажется, что он никого вокруг себя не видит. Он играет на рояле, двигая всем телом, иногда приближая лицо прямо к клавишам. На театр это не похоже, скорее – на поведение крайне эмоционального и ранимого эгоцентрика. Он - утонувший в музыке романтик. Мне подумалось, что такого рода неухоженный и рассеянный гений должен очень нравиться женщинам.
Мне его музыка показалась поначалу довольно китчевой, лишь увидев по телевизору выступление Яна Тирзена, я изменил своё мнение. Он замкнут, погружён в себя, отключён от окружающего его мира, но странным образом одновременно открыт, искренен, беззащитен. Музыка его при этом остаётся крайне простой, многократно повторяется один и тот же мелодичный рефрен, который прямо-таки выговаривается инструментом. Аранжировки меняются от песни к песне. Это может быть всего лишь рояль плюс аккордеон – Ян Тирзен играет на двух инструментах одновременно, или тридцатиголовый оркестр.
В его музыке часто слышится что-то фольклорное, его пьесы – даже подвижные – печальны и несфокусированы. Есть в них какая-то безысходность. Но безысходность не от того, что мир плох, нет, эта музыка никакого мира вокруг нас не замечает, а от того, что душа человеческая по природе своей не может быть счастлива.
Его последние альбомы не очень похожи на ранние. Стало больше песен, стало больше эфемерности. Пьесы времёни «Rue des cascades» - нехитро устроенные предметики, поздние песни – туманная дымка и синусоидальные мелодии.
Собственно, на Яне Тирзене и кончается мой рассказ о новой французской сцене.
Но французская музыка новой французской сценой, разумеется, не заканчивается.
Посетив массу музыкальных магазинов, побывав много раз в разнообразных гостях, я убедился, что из современной музыки наибольшим вниманием во Франции пользуются диско-хаус и нечто ньюджазовое – неагрессивный брейкбит с большим количеством звуков джазового происхождения. Есть во Франции и собственная электроника, к ней здесь применяют термин «bleep», но вокруг меня всё время звучало то бойкое монотонное бухание, то джазоватый перестук.
Попавший мне в руки сборник новой французской электроники «So Frenchy, so chic!» тоже содержал практически исключительно тот же самый электро-хаус.
Я не знаю, чем объяснить то уже много лет меня изумляющее обстоятельство, что во Франции производится в таких диких количествах в практически неизменном виде молотящий по башке диско-хаус. Раньше я объяснял себе этот феномен то околдовавшим всех успехом Daft Punk, то происками фирмы Virgin... Но когда я увидел, как французы согласно начинают двигать плачами и улыбаться от уха до уха, лишь услышав это не лишённое мелодичности, забавных звяков и соул-пассажей буханье, я пришёл к выводу, что именно это нео-диско и является типично французским делом. Диско-происхождение этой музыки и её родство, скажем, с «Триллером» Майкла Джексона ни у кого не вызывает сомнений, над ней смеются, но ей всё равно радуются. Она якобы тоже иронична.
The Supermen Lovers «The Player»
По прямой шагающий бас-барабан, электро-бас, много как бы чёрного вокала.
Музыка упругая, интенсивная... и, гм, как мне ни сложно это произнести – типично французская. Эйфория дискотечного спорта.
Lake Soul «Sans Interdit»
Очаровательные французские девушки Клер и Сандрин очень рекомендовали мне проект Ля Кесоуль. Я в очередной раз изумился французскому языку, на мой взгляд английское название группы следовало бы произносить как «Лэйк Соул» (DAT Politics во Франции произносится как «Дэ А Тэ Политúк»).
Дуэт Lake Soul делает Techno, House et Pop Électronique.
Прямой бас-баран, звякающая фанк-гитара, то пение, то разговоры на заднем плане. Не будь я знаком с местной обстановкой, я бы сказал, что это гнусная хаус-халтура. Музыка сделана очень просто и грубо, звуки синтетические и до невыносимости узнаваемые. Но зная, что в ней надо искать и слушать, я могу с уверенностью утверждать, что после некоторой тренировки я слышу в ней новую французскую задушевность – она же холодность и занудливость, а также традиционную поп-французскую ироничность – она же богемная дурашливость.
Если сделать над собой усилие и слушать её дольше пяти минут, то начнёт казаться, что музыка и должна быть такой. Она всегда такой и была.
Ироничный диско-хаус. Это очень французисто. Американский хаус – он deep, он глубок и якобы фундаментален, французский – ироничен, французы понимают, что валяют дурака, у них нет ни искренней ожесточённости, ни показного веселья. Это несложно запомнить, решил я.
Франция – не только страна вечнозелёной диско-музыки. Джаз и NuJazz здесь тоже и процветает, и закачивается из интернета, и, конечно, слушается.
Два самых известных имени – саксофонист Ловис Склавис и трубач Эрик Труффаз.
Ловис Склавис делает очень прозрачный джаз, в котором очень много этно-влияний, чувствуется, что когда-то он был фри-джазистом, сегодня же никакого стресса не осталось, саунд очень напоминает эпоху cool jazz-а, Майлс Дэвис в Париже, чёрно-белое кино, молодой Ален Делон – холодный ангел-убийца....
Звуки солирующих инструментов прозрачны, тонки и холодны, в них доминирует хрупкий металл: Ловис Склавис играет на альт-саксофоне, Эрик Трюффаз – на трубе. Этот джаз, мне кажется, занят больше созданием ретро-атмосферы, переливов и наплывов, нежели поисками новых форм и новых возможностей в процессе импровизации.
Erik Truffaz «Mantis»
Фьюжн-джаз, как известно, возник в конце 60 – в начале 70-х, в эпоху фанка и психоделического рока. Эрик Трюффаз делает фьюжн-джаз, как он бы мог звучать в эпоху 50-х годов. Небыстро, прозрачно, отстранённо, совершенно безо всякой взвинченности. К своему стыду должен признаться, что ничего ироничного я в таком джазе не слышу,
Впрочем, альбом «Mantis» быстро набирает силу и самоуверенность и начинает звучать как типичный фьюжн 80-х годов.
Erik Truffaz «Revisité»
Французское отделение фирмы Blue Note выпустило и альбом ремиксов пьес Эрика Трюффаза, как правило, дело ограничивается добавлением хаус-стука. Правда, один из ремиксов я бы не постеснялся назвать сенсационным. Его изготовил ветеран musique concret Пьер Анри. Исчезло всякое родство с джазом. Появилась масса несложных, но интригующих электронных звуков. Трубу Эрика Трюффаза расслышать можно, но исчезла манерность и страсть к сентиментальному китчу.
Rubin Steiner «Wunderbar Drei»
Мне кажется, причислять проект Rubin Steiner к NuJazz-у не совсем справедливо, у каждой пьесы – свой характер, свой вкус, выходящий за рамки просто «джаза». Впрочем, родство с джазом усмотреть несложно, но это какое-то иное родство, чем у остальных NuJazz проектов. Шеф предприятия Фред Ландье заявляет, что джазом он определённо не занимается, но его музыка всё равно звучит как джаз, он может заниматься, чем угодно, джаз всё равно живёт в нём. Действительно, гармонии, сбивки, ритмы, обращение с музыкальными инструментами – всё это порой очень напоминает джаз.
Но на самом деле Rubin Steiner - это современный изи лиснинг без надежд на счастье, победу и любовь. В буханье баса заблудились сэмплы чего-то лиричного и рвущего душу.
Эта музыка не летит, не отрывается, она лишь вспоминает, как мог бы выглядеть полёт.
Мне эта музыка кажется безжалостной и даже агрессивной... наверное, именно потому, что ясно продемонстрирована невозможности забыть, что прошлое ушло невозвратно, что ничего не будет по-старому.
Странное это ретро – показывающее невозможность новодела.
Недавно вышедший – уже третий – альбом проекта называется по-немецки «Wunderbar Drei», ОК, это я могу расшифровать без посторонней помощи – «Замечательно три». Звучит, соглашусь, странно.
Во время живых выступлений Rubin Steiner – это квартет: машины и компьютеры дополняются тромбоном, контрабасом и видео-миксом.
декабрь 2002