Неширокая улица. Блошиный рынок и троллейбусный парк остались за спиной.
Газон перед одним из домов ухожен (железобетонный двухэтажный дом тоже ухожен). Это здание - какой-то гараж или автомойка.
Граница между новой с иголочки культурой и окружающим помоечным безкультурьем очень хорошо заметна. Раз устроители культуры явно имели в виду европейскую культуру и порядок, то эта граница есть граница между Европой и Азией.

Та же граница цивилизации с противоположной стороны.

Жёлтая каракатица - трубы и распределители газа. Они ярко-жёлтые - то есть "культурные", европейские. За ними стоит завернувшая за угол серая "культурная" стеночка.
Но стоит это всё хозяйство на чужой, ничьей, некультурной территории.

Несколько шагов дальше по той же улице. Мы почти уткнулись в огромное шоссе, вдоль которого идут трамвайные линии.
Слева к стене прикручена новая лавка: металлический корпус, жёлтые деревянные палки. Никаких надписей на предприятии обнаружить не удалось.
Предположительно, это мастерская, где такие скамейки делают. Скамейка на стене - образец продукции, поднятый достаточно высоко, чтобы им пользовались посторонние.
Интересно, местная молодёжь подсаживает ли своих притворно визжащих от страха дам на эту скамейку?
Прямоугольная крыша с синими углами - это крыша новой автозаправки. Над ней - купол церкви.

Трамвайные пути, автозаправка осталась слева, большое шоссе проходит справа.
Место пустое и какое-то лёгкое и быстро проницаемое.
Михаил Шкурат: Это улица Клочковская, одна из основных транспортных артерий города. Она идет параллельно центральным (сначала) проспекту Ленина и ул Сумской (потом). Ленина и Сумская грубо говоря перпендикулярны. А Клочковская ведет себя относительно их, словно график гиперболы 1/x (то есть срезает угол).
При этом улица расположена внизу от центра, в районах в основном промышленных и крайне непрезентабельных, что гораздо удобнее для водителей, не желающих стоять в центре на светофорах.
Эта улица в своем роде "кухня транспортной жизни города" - обычно в декорациях центра города движение машин выглядит скованно и сдержанно, машины - элемент неподвижного пейзажа.
На таких улицах как Клочковская видно, как выглядят и ведут себя машины на самом деле, это обратная сторона центра. Зрелище напряженное и любителю пешей ходьбы неприятное. Как будто попал совершенно не в свою тарелку. Перейти улицу Клочковская в неположенном месте - задача довольно затруднительная, траффик просто сумасшедший.
Трамвайные пути - самые что ни на есть действующие!

Другая сторона шоссе.
Мимо промчался белый автобусик, на его крыше - самодельная крепёжка с парой красных канистр, очевидно, с бензином. Или с газом? Эти красные цилиндры похожи на бомбы.
На переднем плане - не очень бойкая торговля фруктами.

На фоне красной церкви с белыми полосками (в Харькове несколько подобного вида храмов) - стекольная мастерская гипнотически-дурдомовского вида.
Она - яркая жёлто-сине-цветочная - хорошо видна с большой дороги.

Сад перед мастерской. Огромные кубы - это клумбы. В прошлой жизни эти кубы были ящиками для стёкол. В глубине стоит грузовик, на котором стоят ещё не разгруженные ящики со стёклами. Перед грузовиком лежит особой свирепости овчарка на цепи. Собак две, они внутрь двора никого не пускают. Пол мастерской (здание находится справа) поднят на метр от уровня земли - возможно, для того, чтобы было легче сгружать/разгружать материал.
Когда мы хотели просто спрыгнуть из боковой двери вниз во двор, Женю Мартынова просто за руки не говоря ни слова оттянули со словами "останешься в шортах".
Два бюста Ленина слегка отличаются друг от друга. Более крупный серый - классический, белый - молодёжно-спортивная модель. А может это только так кажется при виде сверху.

Перед серым бюстом - столик и две скамеечки.
Сделаны они из статуи Карла Маркса. Статуя неподъёмная, оттого переправляется и монтируется из блоков. Это античная технология.

В первой же комнате тёмной и пыльной мастерской сидит шеф предприятия. Его рука видна отражающейся в зеркале шкафа.
Он рассказал, что советская монументальная пропаганда служит для мастерской "как бы рекламой". Весь город знает, что это за место такое.
Собирать огромные статуи - дело хлопотное и тяжёлое (тяжёлое и в буквальном смысле: статуи неподъёмны). Многие статуи и бюсты просто выбрасывают или выставляют на улицу, иногда удаётся их выкупить.
Мастерская забита мелкой пропагандистской пластикой, покрытой толстым слоем серой пыли. Много и картин, очевидно, снятых с тех стен, перед которыми стояли бюсты.

Михаил Шкурат: За шкафом - картина с велосипедистами.
Она навевает мне приятные ретро-футуристические настроения, помноженные на воспоминания о пионерских иллюстрациях. Естественно, что называется в живописи ретро-футуризмом, я понятия не имею. Просто подумал и понял, что я к этой картине никакого другого более подходящего слова не нахожу.
Ретро - потому что, если это вдруг будут рисовать сейчас, то одно вранье получится. Или получится что-то совсем иное, "совсем по-другому". Футуризм, потому что на таких вот картинах классно все-таки стремление изображали. Даже на таких "детских".
Теперь это соц.устремление из всех картин и иллюстраций куда-то делось. Нет его больше. А мне вот как человеку, который тогда не жил, это настроение очень нравится в таких картинах. Даже у поезда, нарисованном на пачке рафинада в вагоне оно есть. А эти велосипедисты за шкафом чем-то напоминают "Бег" Дейнеки!

Андрей Горохов: Как я понял, ты имеешь в виду визуальное ощущение лёгкого и стремительного движения в пространстве. Но почему тогда ты делаешь приписку "соц."?

Михаил Шкурат: Мне кажется, что такое визуальное ощущение легкого и стремительного движения в пространстве берет истоки именно во всяких плакатах соц. пропаганды, где предметы, люди, лица, танки, самолеты и вообще все что угодно именно так и изображалось.
То есть там гипертрофированность и излишняя выразительность и появились изначально, но на то оно и пропаганда. Такая вот простая и конструктивная целеустремленность, а следовательно вместе с ней и мощь. И настолько этот прием часто и много использовался именно в изображениях предметов на пропагандистской продукции, что оттуда перекочевал в детские иллюстрации, картинки, переводки, сахар рафинад и многое другое.
Впрочем, надо признать, что велосипедисты именно на этой картине выглядят довольно легко и невинно, и приставка "соц." в их устремлениях чувстуется где-то очень глубоко внутри. То есть такая мирная, пионерско-лагерная, соц.устремленность в ярких цветах. Или даже не "соц." а какая-то "та устремленность". Вот именно "той" больше и нет. Даже в виде изи лиснинга она у нас так толком и не всплыла ни разу.

Андрей Горохов: Честно говоря, мне вот до сего момента казалось, что динамичность, напряжённость, стремительность композиции - это формальные принадлежности грамотно построенного изображения. Но вот сейчас я вдруг понял, что динамика форм советской живописи - она иная, чем динамика форм, скажем, Микельанджело или Гогена.
Ощущение, что велосипедисты едут, а паровоз мчится, а рука несётся сквозь воздух - это наследие конструктивизма, кубофутуризма, вообще, увлечения диагоналями и резкими острыми углами. Но одновременно - в этом есть и след рисунков Дега, сделанных на скачках, или плакатов парижских кабаре (скажем, Тулуз-Лотрека), и вообще не лишённого манерной текучести стиля модерн (ар нуво, югендстиль) начала 20-го века.
Но что совершенно точно - гипертрофия визуальной динамики очень часто была социально окрашена: немецкие экспрессионисты Кирхнер и Дикс рисовали проституток и раненых солдат, советская пропаганда изображала несущуюся вперёд утопию новой жизни.

Горький читает Сталину .... что? То, что посильнее "Фауста" Гёте будет?
За спиной Горького - Берия, Горький читает, не глядя в текст, а Берия точно видит, что именно написано, возможно, он даже забегает вперёд, видит то, что Горький ещё не прочитал. Стекольщики отметили, что "Берия не закрашен".
Картина срезана с подрамника и неумелой рукой просто приколочена к новой раме.
Картина написано плотно и нещадно лакирована, она производит вполне музейный вид, но стекольщики сказали, что она - "так себе", не очень грамотным художником написана.

Пример мастеровитой картины. Это фактически эскиз, быстрая живопись в один слой, некоторые места холста вообще не тронуты кистью. Смелая лепка лиц и рукавов, точное попадание в цвет.
Оригинал - тошнотворный фотореализм, вытюканный и вылизанный тонкой кисточкой, эта копия - лихая и модернистская.
За картиной - стёкла.

Зоя Космодемьянская и Феликс Дзержинский.
Картина с Зоей - брутальный примитивизм, кажется, сделанный неплохим художником. Портрет главного чекиста только на расстоянии производит академическое впечатление, вблизи видно, что он сделан наивной и несмелой рукой.

Здесь, в самой дальней комнате (все комнаты образуют анфиладу), реставрируют скульптуры. Справа на столе - Некрасов, Салтыков-Щедрин, Шевченко (неужели и Тараса Шевченко кто-то выбросил? Не очень верится).
Золотой Иван Сусанин.

Насупленный и какой-то не очень тинейджерского вида Павлик Морозов.
Карл Маркс в пионерском галстуке.
Выглаженный галстук - гордость предприятия. Его разрешили развязать, вынести на улицу и рассмотреть.

В углу - старинный радиоприёмник и совсем уж античный телевизор, золотых ангелочков подвесили для вящего барокко.
Телевизор - работает! Точнее, он включается, шипит, показывает разной интенсивности серые полосы, внутри одной из которых можно увидеть пару фигур.
Телевизору стекольщики радовались неподдельно. Никаким "рекламным жестом" тут и не пахло. Впрочем, уже и по придирчивому обсуждению техники мазка на картинах было видно, что это - скорее, музей. Стекольщики отнюдь не безразличны к тому, что они собирают и восстанавливают.

Снова на улице.
Цветник перед входом в мастерскую.

Уголок клумбы. Отломанная голова, кажется, Сергея Есенина лежит на советском кассовом аппарате.

За плечом Юрия Гагарина - вполне жилое окно соседнего дома: занавески, стакан с зубными щётками.
Справа от Гагарина - А.С.Макаренко.
Слева - тётка-кардиолог всесоюзного значения профессор Малая.

Ленин, Сталин, Дзержинский, Ворошилов, жёлтый рабочий, чёрный металлург.
Жёлтый рабочий очень нравится главному реставратору, у него по его мнению выразительное и не лишённое черт индивидуальности лицо. Остальные бюсты - вполне условны, реальных людей они не изображают.
Мы обсудили странное вытянутое лицо жёлтого рабочего. Андрей Горохов заявил, что у него характерный нерусский аэродинамический профиль, это, дескать, испанец, и рассказал о московском памятнике Хо Шимину, в котором присутствует мускулистый и огромный вьетнамец.
Женя Мартынов предположил, что это голова римского гладиатора, а в Союзе гладиаторов любили, как борцов за справедливость.
На вопрос, было ли у этой головы тело, реставратор ответил, что не было. Одна такая устремлённая вперёд страстная голова.

Пионерский галстук, снятый с Маркса.
Он весь покрыт автографами, сделанными шариковой ручкой.
Расписывались вьетнамцы, некоторые имена написаны по-вьетнамски, остальные - по-русски.
Есть и пара фраз о вечной дружбе народов.
Реставратор был очевидным образом взволнован. Нам показалось, что вот то обстоятельство, что сюда, в какую-то харьковскую школу, приезжали делегации вьетнамцев, которые оставляли эйфорические надписи на галстуке, говорит о чём-то важном, некажущемся, не относящемся к сфере монументальной пропаганды.
"Вьетнамцы расписались на галстуке!"
Типа, вот же жизнь была!

Реставратор.
Увидев, что я хочу его сфотографировать, он, не подавая виду, снял очки. В очках он ещё больше походил на того, кем являлся на самом деле - на хранителя музея.

фото: Андрей Горохов
консультанты: Евгений Мартынов и Михаил Шкурат