Три года назад (осенью 1999-го) вышла книга воспоминаний Вольфганга Флюра «Я был роботом». Вообще говоря, история группы Kraftwerk и её роль в развитии поп-музыки тайной не являются – всякий более или менее компетентный журналист способен сформулировать всемирно-историческое значение Kraftwerk, описать обстановку в Западной Германии конца 60-х – начала 70-х, перечислить грампластинки, отметить странный имидж и бескомпромиссную технократическую ориентацию и, наконец, поохать по поводу не очень понятного угасания активности группы в 80-х.
Но одновременно история Kraftwerk – это область активного мифотворчества, с группой традиционно связывается комплект скупых агитационно-пропагандистских лозунгов, вроде того, что «студия – это музыкальный инструмент», «музыку будущего будут делать машины», «музыканты будущего – это коллектив инженеров» и т.п. Это вовсе не пророчества и не программа обновления массовой культуры, а просто тезисы маркетинговой компании по раскрутке Kraftwerk в 70-х. Даже не очень понятно, сами ли музыканты их сформулировали или лишь много позже присоединились к мнению журналистов, – похоже, второй вариант ближе к истине.
Что же касается содержимого голов музыкантов, мотивов их поступков, взаимоотношений и, самое главное, истории развития их революционных идей, то надо всем этим висела плотная завеса тайны, поэтому воспоминания Вольфганга Флюра были встречены с очень большим интересом. Но, судя по этим мемуарам, музыка-то особенной проблемой как раз и не была. Группа занималась рутинной работой и постоянно исполняла одни и те же песни.
Впрочем, могу признаться, что я испытал огромное облегчение, когда увидел кадры, снятые кёльнской телекомпанией WDR в дюссельдорфской студии Kraftwerk в 1972-м. Крашенный белой краской подвал с кирпичными стенами залит синим светом неоновых ламп. В центре помещения стоят три маленьких синтезатора, напоминающие школьные парты, между ними сидят два молодых человека с длинными волосами и судорожно молчат. Пауза длится долго – секунд десять. Ну, скажи же что-нибудь, рыба! Наконец Ральф в три приёма выдавливает из себя какую-то коротенькую фразу, которую я, к своему стыду, тут же забываю – настолько она невнятна и банальна, – и снова повисает неприятное молчание. И становится ясно – революционерам поп-музыки просто нечего сказать.
Это я к тому, что, может быть, никакого второго дна и никакой тайны вовсе и нет.
В 1967-м в Берлине на свет Божий появились Tangerine Dream, а через год в Кёльне – Can. Тогда же в Дюссельдорфе Ральф Хюттер и Флориан Шнайдер создали свою первую группу Organisation. Ребята учились в дюссельдорфской консерватории – Ральф в классе электрооргана, Флориан – флейты. Позднее музыканты отрицали какие бы то ни было посторонние влияния и утверждали, что хотели делать соответствующую духу эпохи электронную музыку, которая возникает в результате чистой и свободной импровизации.
Ральф и Флориан глотали ЛСД, посещали концерты Карлхайнца Штокхаузена и слушали дома горы грампластинок с американской музыкой. Ральф и Флориан были вполне грамотными людьми и, по-моему, совершенно напрасно стали впоследствии это отрицать.
Дуэт Organisation играл в университетах и на выставках современного искусства. «Бросалось в глаза, что сдержанные, серьёзные и интеллектуальные Ральф и Флориан – выходцы из высших слоёв общества. Но их явно тянуло в мир дискотек, набитых весёлыми девчонками. Торжественные и высокопарные ребята при помощи своей умной музыки изо всех сил пытались втусоваться в этот легкомысленный мир», – вспоминал журналист Поль Алессандрини.
Однажды во время путешествия по Восточной Германии Ральф и Флориан наткнулись на изумившую их афишу футбольного матча. На ней огромными буквами было написано: «Dynamo Dresden». Эти слова звучали торжественно и одновременно – издевательски, ведь динамо – это грубая электромашина, а Дрезден – старый город с богатой историей. После некоторого размышления друзья решили назвать свой новый проект Kraftwerk – «Электростанция».
Одновременно родилась и странная концепция, в которой устремлённость в светлое и высокотехнологическое будущее сочеталась с ностальгией по эпохе 20-х – 30-х годов, когда массовым сознанием владел миф о новой жизни, как продукте повальной индустриализации. Kraftwerk – это энтузиазм первых пятилеток, только восторги по поводу доменных печей и аэропланов превратились в ликование по поводу космических лучей и умных машин. Впрочем, учитывая сдержанность и высокомерие эстетов Ральфа и Флориана, лучше говорить не о ликовании, а об изящном смаковании.
Ральф Хюттер: «Культурное развитие Центральной Европы остановилось в тридцатые годы. Многие интеллектуалы эмигрировали или были уничтожены. Kraftwerk продолжает культуру тридцатых годов с того самого момента, в котором она прервалась».
Акустическая идея Ральфа и Флориана состояла в комбинировании монотонного стука с ласковыми синтезаторными переливами. У слушателя при этом должно было создаваться впечатление, что весь звук производит примитивный электрический прибор, предоставленный сам себе. Продукция Kraftwerk очень напоминает нежную и хрупкую музыку шарманщика. Шарманка с электроприводом оказалась идеалом музыки будущего.
Надо заметить, что Kraftwerk дорвались до Moog-синтезатора на удивление поздно – значительно позже Tangerine Dream. Но конкуренты из Tangerine Dream с помощью чудо-машины пытались усложнить свою музыку, сделать её более впечатляющей, пёстрой и чарующе-космической. А для Kraftwerk синтезатор служил средством упрощения и самой музыки, и процесса её изготовления.
Номер Kling Klang занимает первую сторону альбома «Kraftwerk 2». На нём группа впервые применала ритм-машину. Крайне робко и осторожно. Этот саунд совсем не похож на звук марширующего электро-экскаватора, который стал торговой маркой Kraftwerk. Эта музыка минималистична и импровизационна. Тихий инструментальный хиппи-рок. Жарким летом 1972-го Вольфганг Флюр был приглашён барабанщиком в Kraftwerk. Он сразу почувствовал, что Ральф и Флориан относились к совершенно иному социальному слою чем он. Они были богатыми, воспитанными и манерными.
«Так, всё это замечательно, но зачем тут я?» – недоумевал Вольфганг, оглядываясь в студии. Ему определённо обещали полный комплект барабанов, но ничего подобного в студии не оказалось. Правда, в углу стояла детская ударная установка и рядом с ней – детский же стульчик. «Ну, не придётся же мне в самом деле стучать по ней», – растерянно подумал барабанщик. Как в воду глядел. Барабаны были не натянуты, а тарелки звучали как дешёвая жесть. Хотелось плакать. Однако Ральф и Флориан не подавали вида. Два часа они гнали электронную музыку без конца и начала, а Вольфганг колотил, скорчившись в углу.
На следующее утро ему было стыдно вспоминать об этом позоре. Но через пару дней в его архитектурном бюро снова появились Ральф и Флориан и сообщили, что, оказывается, проба прошла блестяще. Более того – дней через десять группе предстоит выступить по второй программе немецкого телевидения в еженедельном журнале, посвящённом новостям культуры. Для этого надо отрепетировать, как минимум, три песни. Всё будет происходить в Берлине, билеты уже куплены, отель заказан.
Вольфганг растерялся. Он не сомневался, что Ральф и Флориан просто не могут найти приличного барабанщика. Кроме того, ему ещё не приходилось играть в группе, музыку которой он не понимал.
Вольфгангу рассказали, что группа пробовала несколько разных барабанщиков, в том числе джазовых, но все они рассматривали себя в качестве солистов и самостоятельно мыслящих музыкантов. Это было не то, что надо.
Оказавшись во второй раз в студии Kraftwerk, Вольфганг уже без спешки и стеснения рассмотрел всё, что в ней находилось. Особенно его впечатлил огромный бас-динамик в форме раструба – такую форму обычно имеют высокочастотные динамики. Этот динамик был размером со шкаф, его построили по спецзаказу. Нашёл Вольфганг даже скрипку и несколько гитар, но – ничего, что имело хотя бы отдалённое отношение к ударным инструментам. А это означало, что ему придётся выступать на телевидении, согнувшись в три погибели над детскими барабанчиками. Неприятная история.
«7 сентября 1972-го года произошло необычное событие, – пишет он в своих мемуарах. – Оно в большой степени определило не только нашу судьбу, но и судьбу следующих поколений электрогрупп».
Во время одной из пауз Вольфганг обнаружил лежащий в углу странный ящичек с кнопками: Fox, Waltz, Bossa или просто Beat 1. Имелся и Beat 2, а также колёсико громкости и колёсико, ускоряющее темп.
Это была ритм-машина. Её купил Флориан, жадный до всякой электроники, имеющей отношений к звуку. Вольфганг попросил Флориана подключить ящичек к усилителю. Фабричные ритмы звучали скучно. Но на передней панели располагались ещё ряд крошечных кнопок, помеченных названиями барабанов и тарелок. Кнопки производили довольно наивный, но тем не менее вполне правдоподобный звук. Особенно живым оказался бас-барабан. Пропущенный через бас-шкаф, он звучал сухо, плотно и сногсшибающе. Немного помучившись, Вольганг сумел кончиком пальца выстучать на малюсенькой кнопке несложный ритм. Общему восторгу не было предела.
После некоторого размышления Вольфганг сообразил, что звук возникает при замыкании контактов, значит, если вывести из ящичка провода и замыкать их на специально сооружённой панели, то можно будет играть на ней, как на настоящих барабанах. Один провод должен вести к металлической пластинке, второй – к металлической палочке, для электропитания достаточно слабого тока, которого барабанщик и не почувствует. Он ударяет палочкой по пластинке, замыкает контакт, и «бам!» – из бас-шкафа гремит удар.
Вольфганг выпилил кусок фанеры размером 40 на 50 сантиметров и завернул его в серо-синий с мраморными прожилками лист целлулоида. Доска обрела просто неземной вид. На городской свалке Вольфганг нашёл несколько медных дисков диаметром от шести до десяти сантиметров. К большой радости музыканта, смотритель свалки денег за эту ерунду не потребовал. Каждую из десяти пластин Вольфганг прикрепил в двух точках гвоздями, расположив диски в три ряда. С палочками возникла небольшая проблема: медные, купленные в магазине для домашних умельцев, быстро гнулись, поэтому он остановился на бронзовых трубках. Доску Вольфганг прикрепил на штативе для барабана таким образом, чтобы шарнир позволял её вращать и наклонять. От конструкции отходил кабель в полтора метра длиной.
Вольфганг ужасно гордился своим детищем, но при этом вовсе не был уверен, что оно будет функционировать как задумано – вынести ритм-машину из студии Ральф и Флориан не разрешили.
В студии новая конструкция (много позже названная Drumpad) работала в полном соответствии с ожиданиями изобретателя. Можно было легко выстукивать ритм, металлические пластины реагировали на удар без задержки. Единственным минусом было то, что громкость удара никак не регулировалась – касание трубкой о пластину всегда вызывало один и тот же звук. «Kraftwerk обзавелись новой ударной установкой!» – радостно пишет мемуарист. Теперь он мог играть стоя и безо всякого напряжения – касаясь палочками металлических кружков, потеть вовсе не приходилось.
Надо сказать, что такой прыти от своего нового барабанщика Ральф и Флориан вовсе не ожидали. Все были настолько ошарашены этим, прямо скажем, нехитрым прибором, что никто даже не подумал, что его следует срочно запатентовать.
Во время выступления в берлинской телестудии ZDF невиданные барабаны Вольфганга Флюра произвели настоящий фурор, телеоператоры и звукоинженеры просто обалдели от роскошной игрушки. Вольфганг радостно сообщает, что все камеры были направлены преимущественно на него: синтезатор MiniMoog, на котором играл Ральф, похож на обычный электроорган, ничего зрелищного в нём нет, да и флейта Флориана – вещь тоже довольно обычная.
Вольфганг не сомневается, что без этих барабанов, которые у всех моментально вызывали безумный интерес и симпатию, Kraftwerk никогда бы не заняли лидирующего места в электронной поп-музыке.
октябрь 2002