музпросвет: интервью с А.Гороховым

Вы иногда употребляете выражение «был бы я моложе и злее»… Считаете ли вы себя достаточно «пожилым», видавшим виды человеком, которого сложно удивить или не на шутку разозлить (музыкально)?

Ну, удивить и тем более разозлить меня вовсе не сложно. Удивляюсь и злюсь охотно и самозабвенно.
Я, действительно, слышал очень много разной музыки, но ощущения, что я «слышал всё» или что «всё это уже было», у меня вовсе нет.
Выражение «был бы я моложе и злее» я применяю как ссылку на времена 3-4-5-летней давности, когда я довольно агрессивно и саркастично отвинчивал головы «легендам рока». Тогда именно это и называлось музпросвещением.
Сейчас мне просто не интересно вчитываться в интервью, скажем, Oasis или Дэвида Боуи или U2 или Depeche Mode и отделять зёрна от плевел, мысли художника от усталой PR-стратегии. Эти интервью не слишком изменились за последние семь лет.
Обязанности ввести слушателя в курс дела при появлении новых альбомов, скажем, Tricky, Portishead, Тома Уэйтса и проч. я не чувствую. Если музыка – так себе, то это всем видно и без моего раздувания щёк и выпучивания глаз. Сегодня я могу позволить себе быть более старым и менее злым.

Каким образом вам удается так широко, глубоко, разнообразно рецензировать альбомы, остроумно и нестандартно брать интервью? Причем вы сами признавались, что иногда идете на интервью, не готовя вопросы заранее. Есть ли у вас дополнительное филологическое и/или культуроведческое (само)образование?

Спасибо за «широко, глубоко, далеко».
Похоже, рецензирование новых альбомов стало моей новой специальностью. Этот жанр для меня, вообще говоря, новый. Я совсем недавно – год-полтора назад - обнаружил огромное количество, как мне показалось, неадекватных рецензий на новые западные CD, которые можно обнаружить практически на каждой музстранице рунета. Мне бросилась в глаза очень нехарактерная для, скажем, немецких рецензентов страсть к красному словцу и часто китчевому образу. Это своего рода восточная поэзия по не заслуживающему того поводу. Я решил тоже попробовать наводить красочную тень на плетень, плести ассоциации, прыгать мыслью, сбивать читателя/слушателя с толку. Ведь рецензии на новые CD - это, очевидно, самостоятельный литературный жанр.
В целом, я пытаюсь писать более сухо, но одновременно и абсурдно. Представляю себя в роли сухого и серьёзного патологоанатома, который вскрыл новое тело и увидел такое...
Разумеется, я к этому не стремлюсь. Я пытаюсь вслушаться в музыку и сообразить, на что она похожа. Если она раздражает – то почему, если нет – тоже почему.
Должен сказать, что к большой моей радости мне всё чаще встречаются чужие спокойные и трезвые рецензии на компакт-диски. Это правильная тенденция.

Что касается интервью, то вопросов я не готовлю. Максимум – один вопрос, или, скорее, тему, ещё лучше – конфликт, противоречие. Я очень люблю, когда интервью превращается в брэйнсторминг, когда музыкант начинает думать в момент разговора, когда ему интересно, что приходит в голову мне, когда он заводится. К сожалению, мне далеко не всегда удаётся перевести разговор с банальных рельсов выспрашивания и рассказа на куда более захватывающие рельсы размышления. Чаще всего это происходит, когда микрофон уже выключен и мой партнёр по интервью выдыхает и начинает говорить, что он на самом деле обо всём этом думает. Собственно, тут и начинается самое интересное. Дома я восстанавливаю основные тезисы и удачные выражения.

Нет, специального гуманитарного образования у меня нет. Насколько я вижу практикантов на Немецкой волне, такому стилю ведения интервью на журфаке не учат. Учат, скорее, просьбам «рассказать интересные и весёлые случаи из жизни». Плюс прививают уверенность, что воспроизведение вялых клише (типа «голубая лента реки») – это и есть страстно желаемая объективность.

Какие вехи своей биографии вы считаете самыми важными? Расскажите, как вы придумали передачу «Музпросвет», каким образом вам удалось ее «протолкнуть» в эфир?

Про биографию я лучше ничего говорить не буду. Многое было важным. Немаловажно, мне кажется, хотеть иметь биографию, конструировать свой жизненный путь, ломать инерцию протекания собственной жизни.

Музпросвет я не придумывал. Сначала эта передача называлась «Парад звёзд». О чём я там буду говорить, мне было семь лет назад далеко не ясно, было лишь очевидно, что скрывать свои ненависть и презрение к Rolling Stones и Дитеру Болену я не буду.
Проталкивать в эфир мне ничего не приходится. У меня толерантное руководство, которое, однако, не скрывает, что моих музыкальных вкусов и пристрастий не разделяет. Я обычно отвечаю на это, что и сам далеко не всегда одобряю ту музыку, о которой делаю передачи.
Мне интересно думать о самой разной музыке, сопоставлять, сравнивать, усматривать параллели, следить за новыми тенденциями. Многим слушателям такой подход очень импонирует, кое-кому нравится то, что я говорю, и не нравится, какую музыку я при этом завожу, многим не нравится ни то, ни другое. До сих пор в редакцию приходят письма с требованиями отогнать меня от микрофона (надежд на то, что я одумаюсь и исправлюсь, по-видимому, уже никаких нет).
Руководство русской редакции Немецкой волны, однако, не сомневается в том, что я говорю о действительно интересных и значимых вещах, о том, о чём нужно говорить именно сейчас.
Ну, и конечно нельзя забывать о том, я нахожусь очень далеко от радикализма и экстремизма, музыка, которая звучит в моих передачах, – это, так сказать, «претенциозный мэйнстрим», то, что слушают обычные немецкие студенты. Никакого антисоциального криминала/андеграунда.
То, что такая музыка, как правило, по радио не звучит – это проблема не моя, а тех радиостанций, где она не звучит. Она должна звучать.
Как в 1972-м должны были звучать Led Zeppelin или Can, в 1977-м Sex Pistols, а сейчас – вещи цюрихского лейбла Domizil. Это не панк, не хардкор, не ужасы и не мясорубка, это то, чем сегодня интересуются и занимаются неглупые и небесчувственные люди.

Что для вас труднее: общаться с музыкантами вживую или затем готовить печатный материал? Не вносит ли строгая периодичность обновления «Музпросвета» элемент рутинности в работу? Не надоедает ли вам порой прикладывать усилие?

Рука бойца колоть устала? :)
Ну, да, конечно.
Я стараюсь относиться к своей работе как к творчеству, постоянно ищу новые темы, лица, мысли и звуки. Проблема, наверное, в том, что просто об «информации», о «добротно сделанном репортаже» я крайне невысокого мнения. Мне интересны игра ума, провокация, абсурд, задевание за живое, расширение горизонта. А эти вещи требуют вдохновения, взвинченности и порой экзальтации. Если удаётся-таки взвинтиться и написать полубезумный текст, то искренно радуюсь. Но после передачи – наступает отупение и даун, как после всякого перерасхода адреналина. Через неделю – всё с начала.
В чём, собственно, был вопрос?

Вы освещаете не только электронную, но и world-музыку. Насколько органично, естественно сосуществуют эти два направления «Музпросвета», вас примерно в одинаковой степени увлекает и то, и другое? Чем для вас интересна world-музыка?

Я бы сказал, что у меня (как и у всех остальных радиожурналистов) не такое уж и большое пространство для манёвра. Какая музыка не стоит на месте? Интенсивно движется и делится почкованием лишь электроника. Песни под гитару я физически не способен воспринимать или кому-то рекомендовать. Готик, панк, металл, индастриал – ой-ой-ой, пожалуйста, унесите, манерной театральщины больше не надо. Джаз – дело давным-давно застойное. Импров? Это довольно диковато. Академическая музыка/электроакустика? Ну, ею только радиослушателей распугаешь. Да и подавать её с ироничными комментариями – дело не очень адекватное. Worldmusic и этно-поп? Это, конечно, возможность, но этно-поп, спродюсированный по западному стандарту, сильно пахнет 80-ми.
Остаётся продукция редких фриков-аутсайдеров и этно, то есть аутентичная традиционная музыка.
Мне самому этно ближе и понятнее всего остального, впрочем, современную серьёзную («академическую») музыку я тоже ценю.
Пункт пересечения электроники и этно – в ритме. Расхождение – в осмысленности, даже одухотворённости этно и пластмассовости/конъюнктурности электроники.
Чем мне интересна этно-музыка? Тем, что от неё мороз по коже идёт чаще, чем от многого прочего, этно мне кажется более экзистенциальной музыкой, более насущной, менее балаганной и необязательной.
Это не моя проблема, что музыка пигмеев Центральной Африки звучит интереснее, чем Aphex Twin. Это, скорее, проблема самого Эфекса Твина и, в любом случае, его почитателей.

Будет ли у книги «Музпросвет» продолжение? Если да, то будут ли учтены пожелания читателей, украдкой читавших приятельский «Музпросвет», издать ее бОльшим тиражом?

Книга существует в виде постоянно расширяющегося и углубляющегося контейнера. У неё вот уже много лет не было «продолжения», а был каждый раз новый update, то есть новая версия – как у компьютерной программы.
Собственно, вышедшая в 2001-ом книга должна была бы иметь подзаголовок «Версия 3.2» - то есть два раза дополненное третье состояние текста.
Я только что закончил работу над версией, которая в первом квартале 2003-го выйдет в московском издательстве Ад Маргинем.
В принципе, это исполнение желаний – как читательских, так и моих: возрастёт доступность книги – значительно более крупный тираж, значительно меньшая цена. При этом «Музпросвет_2003» будет продаваться в обычных книжмагах. Не только в столицах, но и «везде», как уверили меня мои издатели.
Возрасла и читабельность книги. Дело в том, что в «Музпросвете_2001» было начато несколько сюжетов, лишь один из которых был доведён до логического конца (разоблачение мифов техно/диджейской музыки), все остальные как бы зависли в пустоте. В новом варианте доведена до ума концепция саунда, как якобы «самого главного, что есть в музыке».
Что касается проблематики минимализма и безумной идеи тотального Нью Эйджа, которые, кажется, напугали тех, кто хотел всего-навсего узнать, откуда пошёл драм-н-бэйсс или Prodigy, то я постараюсь прояснить эти материи в другой книге, посвящённой минимализму... если когда-нибудь соберусь её писать.
Новый вариант «Музпросвета» стал куда более худым, жёстким и аэродинамичным. Провисаний изложения и таскания нелюбимой кошки за хвост там, надеюсь, нет. Появились новые главы, касающиеся IDM и электроники, то есть изложение доведено до сегодняшнего дня.
Думаю, в качестве дубины, разворачивающей мозги вспять, книга «Музпросвет_2003» может сослужить неплохую службу всякому интересующемуся современной музыкой.

Ваше любимое блюдо. Возможно, вы гурман не только в музыке?

К еде я, действительно, небезразличен (как, скажем, и к кино, книгам, картинам и одежде). Не уверен, что могу назвать любимое блюдо. Это такая же ситуация, как и с музыкой. Нет любимого стиля. Иногда возникает чувство, что это – класс. А когда не класс, то лучше не надо.
Я люблю «чувствовать разницу». В Риме три года назад я ел просто макароны с просто помидорами сверху и какой-то присыпкой. Это был даже не ресторан. Я и голодным не был. Шок от пережитого помню до сих пор.
Гурманом я себя не считаю, гурман не жалеет денег на дорогущие рестораны, а я жалею :)
Вот, сообразил: попадая в незнакомый ресторан, скажем, ливанский, я чаще всего заказываю баранину. Но меня интересует всякое блюдо, обладающее ярко выраженным характером.

Склонны ли вы к мистификациям? (Хотя бы отчасти, но это так, ведь в субкультуру той же техно-музыки входят псевдонимы как составная часть мистификации).

Техно тут не при чём.
Я страстный и самозабвенный мистификатор и тени на плетень наводитель.
Одновременно я полагаю, что проливаю свет и разрешаю некоторые проблемы. Только свет этот парадоксальный, потому что реальность парадоксальна и абсурдна.
Я не обманщик, я не говорю «А» там, где должно стоять «Б». Я говорю, скорее, «дррбубуммммдззз» там, где предполагается «уууууууууу». Мистификация? Приукрашивание действительности? Да, я люблю игру ума, неожиданные ассоциации и непредусмотренные выводы.
Мне не интересны ни плоские правды, ни плоская ложь.

НЕСКОЛЬКО ВОПРОСОВ ПО МУЗЫКЕ

Германия – все так же электронная супердержава? Какая страна делала в этом году самую интересную музыку?

Не уверен, что Германия – электронная супердержава. Здесь есть много музыкантов, здесь выпускается много музыки, но весь смысл сегодняшнего момента и состоит, так сказать, в «восстании окраин». Ты можешь жить в Киото, где тебя никто в упор не видит, или в Остине, штат Техас, или в любом другом месте, но тебе доступны те же самые программы, те же самые компьютеры, то же самое know how, что и любому другому твоему соратнику/конкуренту. Все находятся в равных условиях, но не в одной столичной тусовке, а в состоянии распылённости. Это и есть электроника.
Я даже могу сформулировать этот тезис ещё радикальнее: электроника – это, похоже, восстание провинциальных компьютеризированных аутсайдеров против доминации Германии в сфере «электронной музыки для слушания».

Никакая страна музыки не делает. Это дело строго индивидуальное. Наше восприятие происходящего зависит от многих факторов, во-первых – от дистрибьюции, то есть путей доставки к нам звуконосителей, во-вторых, от шума в прессе, то есть от агитации и рекламы.
Попадается тебе сразу четыре новых релиза лейбла Mille Plateaux, ты находишь в сети на них хвалебные рецензии и начинаешь думать, что в этом месяце франкфуртское претенциозное техно занимает лидирующее положение. Нет-нет, делать подобные наблюдения нельзя.
Я бы мог сказать, что интересные вещи происходят в Японии – но я понимаю, что мне так кажется только потому, что мой приятель Йорг Фоллерт регулярно снабжает меня CD, которые ему стопками шлют из Японии. Он больше их никому не показывает, поэтому кроме нас с ним никто в Кёльне не в курсе, что в Японии что-то вообще происходит. А мы с ним не знаем, что происходит в Австралии. Впрочем, я слышал, что там что-то определённо не стоит на месте.

AUTECHRE, MOUSE ON MARS, OVAL… Кто следующий? Хотя вы и сказали: «Чтобы казалось, что речь идёт о чём-то значительном, надо назвать кучу имён». Всего лишь несколько…

Нет следующего.
AUTECHRE, MOUSE ON MARS, OVAL – это big heads. Как и Aphex Twin или Atom Heart. Бум вокруг них разразился (то есть музжурналисты прониклись их величием) через много лет после того, как эти явления были известны именно в качестве переднего края в узком кругу ценителей, скажем так, странной музыки.
Но вот уже как несколько лет новых пока ещё неизвестных широкой публике титанов что-то не появляется. Владислав Дилей? Не думаю. Эккехард Элерс? Kid606? Тоже не похоже. Томас Бринкман? Pimmon? Нобукацу Такемура? Вряд ли. Лейблы Plug Research? Karaoke Kalk? Morr Musik? Да, Морр Мьюзик – это симптом надвигающихся изменений, новый сентиментальный ретро-синти-поп. Но где же здесь титанизм?
Тот, кто будет «следующим», должен выдать альбом, который может быть воспринят в качестве поп-альбома нового типа, чего-то симпатичного, но и одновременно якобы радикально нового. А мы живём в эпоху измельчания.

Есть ли столпы, которые никогда не упадут? Как люди читают (самостоятельно или в школьной программе) Толстого, Достоевского, Чехова, так и будут слушать THE BEATLES? Или академическую музыку? Или что-то еще?

Большая разница – самостоятельно или в школьной программе. Beatles определённо встроены в школьную программу, то есть в культурный архив. Что люди будут слушать через 50, скажем, лет – совсем неинтересно. Думаю, что-то вроде новых Бритни Спирс.
Редкие вспышки безумия, они же моменты просветления, конечно, не теряют своей яркости. Скажем, Ли «Скретч» Перри и Кинг Табби. Ранние Black Sabbath и Led Zeppelin. Suicide. Throbbing Gristle. Nurse With Wound. Из 90-х, наверное, Pan Sonic и Rhythm&Sound. Это праздники непослушания.
Будет ли кто-то слушать академическую музыку – не имеет значения. Она никуда не денется. Как и то место, которое занимают Штокхаузен или Ксенакис. Они встроены в культуру, точнее – культура 20-го века построена на них. По поводу величия, скажем, Aphex Twin’а... каждый раз, когда я пытаюсь слушать его музыку, я не понимаю, зачем он это делал. Есть любопытные пассажи, но не более того. Конечно, это очень высокий уровень, но на вопрос: кто звучал радикальнее – Джеймс Браун в 1970-м или Aphex Twin в 1992-м, я отвечу – Джеймс Браун.
Все эти столпы поп-музыки очень условны (включая, разумеется, Beatles). Мы условились, не в силах забыть свою молодость и сопутствовавшую ей молодёжную культуру, считать всё это «выдающимися достижениями». Можно просто выкинуть из головы весь поп-хлам, и столбов сразу станет меньше. А хорошей музыки, кстати, больше. Мне испанский цыган Мануэль Агухетас (Manuel Agujetas) кажется куда более ценным и шокирующим явлением, чем всё, что происходит в поп-сфере, включая новомодную электронику. Агухетас – столп. Будет ли его кто-то слушать через сто лет? В Испании будут. Если я проживу ещё сто лет – обязательно буду.

Не слишком ли много музыки записано на белом свете (кажется, это еще заметил в свое время крайне нелюбимый вами Брайен Ино)? Что делать с ней простым людям, не говоря уже о меломанах, тонущих в море, где лишь несколько маяков (один из них носит название «Музпросвет»)?

Да, существует много музыки. Да, произведена масса хлама. (Кажется, Вы хотели меня спровоцировать именно на это заявление?). И процесс этот неостановим.
Но проблемы в этом никакой нет. Что стало с перепроизведённой музыкой 70-х, или 80-х? Звуконосителями Фила Коллинза и Принца завалены немецкие блошиные рынки. И массой мне абсолютно неизвестных имён. «Простые люди» сначала всё это впитали, а потом отторгли. Где проблема? Нет проблемы.
Невозможно знать всего? Но и не надо. Никто не знает «всего». Хорошо бы знать «кое-что достойное интереса». Я думаю, что обилие музык вызывает притупление восприятия. А деятельность таких персонажей, как, скажем, Oasis, заставляет вообще усомниться в достойности звукоизвлечения.
«Простые люди» не столь беспомощны и беззащитны. Шаг от нелюбимого радиоприёмника к компьютеру, подключенному к интернету, сделать вовсе не сложно. Кто способен вставить в поисковик Google слово «Pan sonic» или «Microstoria», тот кое-как выплывет. И убедится, что музыки мало. Нет разливанного моря. Не надо им пугать людей.

Какой диск больше других задержался в последнее время в вашем CD-плеере?

Агухетас и задержался. Мануэль и сын его Антонио. Это целая стопка. Всё, что смог достать.
Из этого, конечно, нельзя делать вывод, что я полюбил фламенко. Нет-нет, ничего я не полюбил. Нет никакого стиля или жанра, который был бы мне мил и дорог. Разве что – музыка фриков, безумцев-маниакалов. Ужас, боль, надрыв, парадоксальное видение... но, прежде всего, – исключение из общего правила.
Да, мне дорога музыка, которая является не правилом, а исключением.

На сайте «Музпросвета» нет MP3-файлов. Вы категорически против этого «контроверсивного», как отношение американцев к творчеству Эминема, формата?

Mp3 – это одно из самых ярких культурно-музыкальных событий последних лет. Переоценить mp3 невозможно.
До эпохи mp3 слушатель был зависим от абсолютно непрозрачной системы дистрибьюции (каналов распространения) звуконосителей. Если CD нет «в киоске на желдорвокзале», то его нет в принципе, иди в лес и слушай попугаев. Сегодня, если тебе известно имя Oval, то в течении нескольких минут ты имеешь возможность удостовериться, как звучит передний край электроники, и верно ли заявление, что Oval – это медленный гитарный рок (slomo-rock).
Заинтересовало слово dub? Пожалуйста, от Ямайки до Берлина всё в твоём распоряжении. Есть и Штокхаузен, и многое-многое прочее. Не важно, возникает ли любовь с первого взгляда или нет. Важно, что тебе это доступно. А путь распространения пиратских компактов, скажем, из Москвы в Новосибирск и дальше в тайгу становится, наоборот, абсолютно неважным.
То есть mp3 ликвидировал посредников, фарцовщиков, пиратов, которые вполне сознательно и узколобо фильтровали музкультуру.

Вы пишете, что новости поп-музыкального мэйнстрима тоже достойны интереса. Сложно представить, что вы, человек, находящийся на музыкальном «гребне», интересуетесь этими «тараканьими бегами», хотя и в иронической, доходящей до сарказма, форме… В чем здесь дело?

Всякий журналист вписывается в некие рамки, Вы же тоже, наверное, пишите о самых разных вещах? И повар в ресторане готовит вовсе не то, что он хочет в данный момент есть. Скорее всего, он вообще ничего есть не хочет. Музпросвет/Мэйнстрим - это своеобразные жанры с заданными рамками, со своими условностями, традициями, со своей аудиторией. В Мэйнстриме я пугаю и веселю публику, ориентированную на мэйнстрим, фактически это пародия на музновости. В Мэйнстриме я сам становлюсь поп-персонажем. Это не совсем прямо уж кабаре, но дело безусловно весёлое. Материя, конечно, подлая, но мне не безразличная, я говорю себе - Энди Уархол интересовался массовой культурой. И Анри Тулуз-Лотрек тоже интересовался. И Стравинский. А если Ван Гог и Гоген увидели бы Бритни Спирс по телевизору, они разве возмутились бы? Не думаю, скорее всего, хмыкнули бы. Дело в точке зрения.

октябрь 2002