музпросвет:

Название загадочной монреальской группы Godspeed You Black Emperor! переводится как «Бог в помощь тебе, чёрный император!» Это роскошное название канадцы позаимствовали из японского фильма начала 80-х, посвящённого бандам мотоциклистов.
Свежий альбом группы вышел на чикагском лейбле Kranky – это два компакт- диска, на которые поместилось всего четыре композиции: как несложно догадаться, это музыка эпических пропорций и титанического замысла. Называется альбом «lift yr. skinny fists like antennas to heaven» - «подними свои худые кулаки как антенны в небо».

Продукция группы Godspeed You Black Emperor! вот уже три года удостаивается самых лестных отзывов музыкальных критиков – конечно, тех из них, кто осведомлён о её существовании. В прошлом году даже пошли разговоры, что Godspeed You Black Emperor! – самая значительная группа конца 20-го столетия.

Godspeed You Black Emperor! делают инструментальный симфо-рок, в котором доминируют гитары и струнные инструменты, и напрочь отсутствуют какие бы то ни было синтезаторы. Впрочем, для изготовления статичного гудящего саунда группа применяет склеенные в кольцо магнитофонные плёнки с так называемыми «найденными звуками». Всё в целом сильно напоминает полную пафоса киномузыку Эннио Морриконе или Нино Рота. Это – типичный drone-rock, то есть вой, гул и поток - гитарная параллель к эмбиенту и нойзу.
Музыка Godspeed You Black Emperor! довольно мелодична и гипертрофированно эмоциональна, все критики единогласно находят её неотразимо красивой. При этом она пронизана чувством тоски, отчаяния, неуверенности, безнадёжности, одиночества и тотального пессимизма.
Первый компакт-диск Godspeed You Black Emperor!, вышедший в 1997 (он назывался «f#a#00», 00 – это знак бесконечности) открывался таким вот текстом: «Автомобиль охвачен огнём, и за рулём нет водителя, и сточные канавы загрязнены тысячью одиноких самоубийств, и веет тёмный ветер. Правительство коррумпировано, а мы все – алкоголики с включёнными радиоприёмниками и опущенными шторами, мы сидим, пойманные в ловушке, в животе у этой омерзительной машины, и машина истекает кровью….»
Музыка Godspeed You Black Emperor! – это огромное чёрное полотно, минималистическая картина медленно умирающего отравленного мира, своего рода роскошная романтическая агония.

В группе Godspeed You Black Emperor! играют аж девять человек: три гитариста, два барабанщика, два басиста, виолончелист и скрипачка.
Во время концерта в зале и на сцене – полная темнота. На экран проецируются дёргающиеся и постоянно выходящие из фокуса фильмы – как правило, чёрно- белые. Они изображают то индустриальные развалины, то какой-то безрадостный пейзаж, покрытое тяжёлыми облаками небо, бегущую по полю собаку… эти кинофильмы, как и музыка, топчутся на одном месте, то есть состоят из постоянно повторяющихся фрагментов. Иногда вспыхивает слово «Hope» («Надежда»). Все девять участников группы во время концерта сидят, причём вовсе не лицом к зрителям… впрочем, в темноте всё равно никого не видно.
Музыканты не фотографируются и своих портретов не публикуют, все фотографии группы – тёмные и размытые. Страсть к анонимности доходит до того, что участники Godspeed You Black Emperor! не разглашают даже собственных фамилий, обнародованы лишь их имена – скажем, лидера группы, длинноволосого гитариста зовут Эфрим (Efrim), виолончелиста – Норсола и т.д. Музыканты на редкость некоммуникабельны, всячески избегают давать интервью, принципиально не рассказывают ничего ни о себе, ни о своей музыке и не скрывают своей ненависти к музыкальной индустрии во всех её проявлениях. Дескать, журналисты – это не те люди, с которыми можно говорить о музыке. В музыке много неясного и неопределённого, неизвестно каким будет следующий шаг, часто не понятно, почему композиция получилась именно такой, а не другой, да и у каждого из девяти участников – своё собственное мнение по каждому вопросу. Чтобы не плодить конфликты и избегать непонимания, они предпочитают молчать.
Гитарист Дэвид Брайент (David Bryant) – ага, одного всё-таки известно, как зовут… так вот, Дэвид Брайент отметил, что в его детстве о группах не рассказывали в красочных журналах: «Единственным источником информации было то, что написано на конверте грампластинки. От этого в каждой группе появлялось что-то загадочное. Наше желание сохранить свою анонимность – это вовсе не какая-то выдумка, оно появилось из-за недоверия, самозащиты и нерешительности. Решения, которые мы приняли в отношении интервью, фотографий и тому подобного, основываются на уверенности в том, что писание о музыке часто разрушает тайну и способность слушателя создать свой собственный контекст и самостоятельно построить свои отношения с записью. Мы хотим делать музыку с как можно меньшим количеством посторонних вмешательств».
Надо сказать, что ненавидимые музыкальные журналисты вовсе не растерялись, встретившись с тактикой откровенного саботажа. Нет-нет, группа Godspeed You Black Emperor! была с энтузиазмом объявлена таинственной и загадочной, изолированной от внешнего мира и утопической, тёмной и апокалиптической.

В 1994 году Эфрим и два его приятеля Мауро и Мойа получили предложение выступить в качестве разогревающей группы. Репетиции начались всего за неделю до концерта.
«Мы решили, что самое простое, что мы может сделать, это целый час играть одну и ту же ноту – рассказывал Эфрим. - Я думаю, именно оттуда и пошли длинные композиции, а также идея играть в темноте и сидя».
Очень быстро новая группа обросла музыкантами – когда их стало 15 человек, было принято решение уменьшить количество участников. Группа по-прежнему приступала к репетициям за неделю до выступления, иными словами – много импровизировала. Первоначальная минималистическая концепция была расширена – сначала до двух нот, потом до трёх, потом в композициях появились сменяющие друг друга части… Свои выступления середины 90-х группа не записывала. Эфрим говорит, что их мучил комплекс неполноценности, они вовсе не были уверены в своих силах, поэтому ничего и не писали.

Многие из них до создания Godspeed You Black Emperor! интересовались исключительно гитарным хардкором – то есть такими группами как Black Flag и Minutemen. Именно здесь и следует искать их истоки отношения к делу – и абсолютной серьёзности всего предприятия в целом, и идеи ответственности перед коллегами и единомышленниками, и презрения к трудностям и к внешней стороне успеха. Именно в хардкор-этике коренится и дух independent (то есть независимости) – чувство, что музыка принадлежит «нам» и поэтому мы должны любой ценой защищать её от порчи, извращения, разжижения и всяческих недостойных влияний.

Godspeed You Black Emperor! выступали в маленьком помещении на верхнем этаже гаража. Называлось это пространство Hotel2Tango. Низкий потолок, окон нет, в углу – крохотная сцена. Воздух на редкость гнусный, полный выхлопных газов. Эфрим подчёркивает, что это не в коем случае не рок-клуб. В Hotel2Tango приходили люди, знающие куда и зачем они идут, все они друг друга знали и относились к одному сообществу.
«В Монреале так же сложно найти место для выступления, как и в других крупных городах в Северной Америке или Европе, - говорит Эфрим. - Но арендная плата здесь очень невысока, жизнь вообще недорогая. В Монреале много пустующих промышленных помещений, в них кто-то живёт и приглашает свои знакомые группы выступать. Ты вовсе не должен идти в мерзкий рок-клуб. Монреаль – странный город, в некоторых отношениях он очень либеральный, но в других… Полиция, например, совершенно бесконтрольна».
«Если ты переходишь улицу в неположенном месте, полиция к тебе не пристанет, - говорит барабанщик Айдан, - но если ты – темнокожий, тебе могут выстрелить в спину».

Два года – с 1997 до 1999 - Godspeed You Black Emperor! находились в концерном турне. Они выступали в залах, вмещающих 700 человек. Изменение своего статуса группа восприняла как катастрофу. Выступления перед незнакомой, случайной и часто не очень заинтересованной аудиторией для канадских музыкантов стали чуть ли не предательством своих идеалов. Вся обстановка, в которой проходят турне, вызывала у них неприкрытое омерзение. Всюду – фальшь, обман и корысть. «Всё это функционирует как мини- супермаркет, - говорит Эфрим. - Это же очевидно. Ты находишься здесь просто потому, что это помещение кому-то принадлежит, эти люди пытаются заниматься бизнесом, а рядом - ещё целая толпа народу, которая тоже зарабатывает деньги. Поэтому весь смысл происходящего – покупай билет, покупай компакт-диск, покупай майку, иди домой, носи майку, слушай компакт-диск. Пока ты в клубе – покупай пиво, пей пиво. Это сеть шоппинга, это всегда так. Как ты можешь иметь к этому отношение, и одновременно пытаться не участвовать во всём этом? О чём можно разговаривать с людьми, которые уверены, что реклама пива Будвайзер может иметь некоторую ценность в качестве произведения искусства? – в отчаянии спрашивает Эфрим, - Просто невозможно иметь хоть какое-то отношение к 99 процентам музыкальных журналов… особенно если вы - странные придурки, которым уделена вшивая страничка в середине этого журнала, и вы там говорите: «Мы не знаем, что мы делаем, но весь мир катится к чертям», а вокруг с одной стороны – реклама, с другой – интервью, я не знаю с кем… с какой-нибудь другой идиотской командой, которая рассказывает, как она справилась со своей последней записью, и что всё, что они делают – это только для фэнов…»

«Знаете, что я на самом деле думаю, - кричит Эфрим, - какое моё личное мнение? Я думаю, что время подходит к концу, да, времени просто не осталось. В мире есть силы зла. Я полагаю, что глобальный капитализм проник буквально всюду. Я думаю, что сейчас не время размениваться по мелочам, играя в дурацкой пост- рок группе. По-моему, что всё, что бы ты ни делал сегодня, будет неадекватным». Прямо-таки всё-всё?
«Да! – восклицает волосатый гитарист, - И это хорошо! Ведь хорошо, что кто-то делает слабую попытку, не правда ли? Это как биться головой о большую стену, а стена становится от этого всё больше и больше…»
Неужели всё настолько безнадёжно?
«Это не безнадёжно, это прекрасно, это прекрасно, что люди пытаются делать это. Прекрасно, что люди существуют…»
Но не является ли занятие искусством в такой ситуации просто тщеславием? Эфрим кивает: «Я думаю, что вера в то, что искусство способно привести к какому-нибудь решению, это самонадеянность. Рассматривать искусство как некий вид сопротивления в 2000 году в западном мире – это самонадеянность… Но когда я говорю о беспомощных актах противостояния, я вовсе не имею в виду, что завтра мы все умрём… Я знаю, что такое direct action («Прямое, непосредственное действие»), но мы этим не занимаемся. Мы поднимаемся на сцену и делаем «Вау, вау, вау»

«Написано столько ахинеи, - говорит Эфрим, - сказано так много ненужных слов, всё это не имеет никакого смысла. Нет, в идеальном случае мы бы не хотели молчать, мы бы начали диалог о вещах, довольно далёких от музыки, поместив музыку в контекст куда более крупных тем.
Мне кажется, что мы все попали в беду (I think we're all f****d). Я не говорю о Поколении Х или какой-то подобной ерунде. Я имею в виду, что существует большая группа людей, которые поняли, что дела обстоят плохо, что все мы ходим на одну и ту же работу с одинаковым унылым будущим. Я думаю, что должны существовать способы затрагивать эти темы, и музыка – это один из таких способов.
В том состоянии катастрофы, в которой все мы находимся, мы пытаемся выстроить систему веры.
…Да, идея веры подверглась девальвации… как и все добродетели… ты не можешь их больше упоминать, потому что ими так злоупотребляли! Вера важна, тоже самое относится и к надежде, и… есть масса действительно замечательных слов – труд, работа, призвание… Все эти слова уже ничего не значат в нашем мире. Многие не хотят даже приблизиться к подобного рода вещам, считая их реакционными, претенциозными или просто наивными. Я так не думаю. И я вовсе не пытаюсь раздуть всё до гигантских размеров, одухотворённым меня тоже не назовёшь. Я думаю, все системы наших верований устроены довольно цинично. Наша группа – вовсе не идеалистический коллектив, но, по-моему, очень важно думать на эти темы.
Это звучит банально, - и многие это уже говорили, - но мне представляется важным исследовать печаль. Твою собственную печаль».

ноябрь 2000